Я оттолкнула ее от себя, и мы с Ричардом продолжили путь к машине, более торопливо, чем мне хотелось бы.

В девять часов я ненароком заснула и проспала крепким сном до семи утра, когда солнце уже светило вовсю. За окном шелестело сухое дерево, касаясь ветками противомоскитной сетки, будто хотело пробраться в комнату, чтобы меня утешить.

Я надела свой привычный мундир: блузку с длинными рукавами, длинную юбку – и побрела на первый этаж. В цветнике за домом работала Гейла, ее кипенно-белый халат сиял среди зелени. Она держала серебряный поднос, на который мама бросала отбракованные розы. На маме был кремовый сарафан, под цвет волос. Она осторожно шла через заросли розовых и желтых цветов с садовыми ножницами в руках. Каждый цветок придирчиво осматривала: обрывала лепестки снаружи, другие отгибала, заглядывала внутрь.

– Гейла, эти розы надо полить еще. Посмотри, что с ними творится.

Она отделила от куста бледно-красную розу, пригнула ее к земле и срезала у самого корня. Гейла держала на подносе пару десятков роз. Мне они казались нормальными.

– Камилла, мы с тобой сегодня поедем в Вудберри в магазин, – сказала мама, не глядя на меня. – Хорошо?

О нашей с ней встрече у Нэш накануне не сказала ничего. Это было бы для нее слишком прямо.

– Сегодня я относительно свободна, – сказала я. – Кстати, я не знала, что ты общаешься с семьей Нэш и дружила с Энн.

Я чувствовала себя немного виноватой за недавнюю перепалку по поводу ее привязанности к девочке. Я не слишком переживала из-за того, что обидела маму, но было весьма неприятно осознавать, что она в чем-то может быть права.

– Хм… В следующую субботу к нам с Аланом придут гости. Мы их пригласили еще до того, как узнали, что ты приедешь. Впрочем, мы об этом и не знали, пока ты не приехала.

На поднос упала еще одна роза.

– Я думала, ты была едва знакома с девочками. Я не понимала…

– В общем, это будет приятная летняя вечеринка, к нам придут очень приличные люди. Тебе нужно платье. Ты, конечно, не привезла с собой платье?

– Нет.

– Ладно, значит, сегодня и наверстаем упущенное. Ты с нами уже неделю, я думаю, пора. – Она положила на поднос последний цветок. – Гейла, можешь их выкинуть. Срежем потом для дома хороших цветов.

– Мама, я поставлю эти розы в своей комнате. Мне они нравятся.

– Они негодные.

– Мне все равно.

– Камилла, я их все осмотрела – эти цветы плохие. – Она бросила ножницы на землю и стала вырывать куст из земли.

– А для меня они хороши. Я же себе их возьму.

– Ох, посмотри. Поранилась из-за тебя.

Мама по казала исколотые шипами руки: по запястьям текли густо-красные струйки. Конец разговора. Она направилась к дому, Гейла пошла за ней, я за Гейлой. Ручка двери была липкой от крови.

Алан перевязал маме руки, не скупясь на бинты, и когда на крыльце мы чуть было не споткнулись об Эмму, которая опять играла в кукольный дом, Адора, шутливо дернув ее за косичку, велела ей ехать с нами. Она послушно пошла за нами, и я все ждала, что она снова пройдется мне по пяткам, но пока Адора была рядом, сестра этого делать, конечно, не стала.

Адора предложила мне сесть за руль ее голубого кабриолета, и мы поехали в Вудберри, в котором было целых два дорогих бутика. Она попросила меня не опускать верх машины. «А не то мы простудимся», – сказала она, заговорщицки улыбаясь Эмме. Сестра, сидевшая за мамой, состроила мне рожицу, когда я встретилась с ней взглядом в зеркале заднего вида. Она то и дело поглаживала маме волосы – так легко, что мама не чувствовала.

Когда я остановила мамин «мерседес» у ее любимого магазина, она слабым голосом попросила открыть перед ней дверь машины. Это было первое, что она сказала мне за двадцать минут. Вот как мы наверстываем упущенное. Потом я открыла ей дверь магазина, и вслед за трелью звонка послышалось приветствие продавщицы.

– Адора! – воскликнула она радостно, потом нахмурилась: – Боже мой, дорогая, что у тебя с руками?

– Случайно поранилась, честное слово. Пока выполняла кое-какую работу по дому. Сегодня схожу к врачу.

Конечно. Она к врачу побежит, даже если пальчик иголкой уколет.

– Что случилось?

– Ой, не хочу об этом говорить. Познакомься с моей дочерью, ее зовут Камилла. Приехала к нам в гости.

Продавщица взглянула на Эмму, затем нерешительно улыбнулась мне.

– Камилла? – Потом, спохватившись: – Я совсем забыла, что у тебя еще одна дочь. – Она понизила голос до шепота, словно говорила о чем-то неприличном. – Наверное, она пошла в отца, – продолжила она, вглядываясь мне в лицо, точно я кобыла, которую она собралась покупать. – Эмма так похожа на тебя, и Мэриан тоже, если судить по фотографиям. А вот она…

– Действительно, она не очень похожа на меня, – согласилась мама. – У нее и цвет волос, как у отца, и скулы. Характер тоже его.

Я впервые слышала от мамы такие подробности о своем отце. Интересно, подумала я, сколько продавщиц вот так случайно узнают о нем разные вещи? Я представила, как опрашиваю всех продавцов на юге Миссури, чтобы у меня сложилось хотя бы смутное представление об этом человеке.

Мама взъерошила мне волосы забинтованной рукой.

– Хотим купить моей душечке платье. Что-нибудь яркое. А то она все время носит черное и серое. Четвертый размер.

Продавщица, такая худая, что кости выпирали у нее под юбкой, как оленьи рога, принялась прокручивать круглые стояки с одеждой, набирая в охапку платья разных цветов: зеленые, голубые и розовые.

– Вот это тебе пойдет, – сказала Эмма, протягивая маме майку в золотых блестках.

– Эмма, брось, – ответила мама. – Это безвкусица.

– Я вправду похожа на отца? – не удержалась я от вопроса, чувствуя, что краснею от собственной дерзости.

– Так и знала, что этого ты не пропустишь, – сказала она, подкрашивая губы перед зеркалом на стене. Бинт у нее на руках, как ни странно, все еще оставался чистым.

– Мне просто интересно: никогда не слышала, чтобы мой характер напоминал тебе…

– Я думаю, что у тебя характер человека, очень непохожего на меня. И конечно, ты не в Алана пошла – значит, полагаю, в своего отца. Все, довольно об этом.

– Мама, я просто хотела знать…

– Камилла, полюбуйся, из-за тебя опять идет кровь. – Она показала мне руки: теперь на бинте проступили красные пятна. Мне хотелось вцепиться ей в лицо. Продавщица с охапкой платьев подскочила к нам.

– Вот это берите – не пожалеете. – Она показала бирюзовый сарафан с оголенными плечами. – А малышке ничего не хотите купить? – спросила она, кивая в сторону Эммы. – Я, может быть, подобрала бы ей что-нибудь из одежды самых маленьких размеров.