– Да, конечно, я не против, – весело ответил Митараи; видимо, она была больше ему не нужна. – Пожалуйста, будьте осторожны и берегите себя! Когда отчет будет готов, мы свяжемся с вами по телефону и назначим встречу.

Казалось, она не знала, как отреагировать на слова Митараи, поэтому молча поклонилась, медленно отвернулась и пошла прочь по направлению к станции «Тобэ». Я недолго проследил за ее одинокой удаляющейся фигурой.

– Госпожа Ятиё получила только травму головы? – спросил Митараи, поднимаясь по склону.

– Нет, еще две трещины в ребрах и травму позвоночника. По словам врачей, даже если она выживет, то навсегда останется прикованной к инвалидному креслу в силу своего преклонного возраста, – ответил Юдзуру.

– Прискорбно, – сказал Митараи.

– Похоже, нападавший ударил ее по голове, повалил и несколько раз пнул ногами, потому что она была вся в синяках.

– Это точно поступок человека, затаившего обиду на вашу мать. Что скажете, вам приходит на ум кто-нибудь?

– Чтобы кто-то затаил обиду… нет, никого не припомню. Я был так поглощен своими исследованиями… не знаю даже, были ли у матушки проблемы… по крайней мере, не помню, чтобы она о чем-то таком говорила. Понимаете, мне все это неинтересно.

На мой взгляд, у этого мужчины все же было много общего с Митараи.

– Какая Ятиё Фудзинами по характеру? – спросил Митараи.

На середине подъема по левую сторону цепочка домов прерывалась: с холма открывался прекрасный вид на город и закатное солнце. Само солнце уже скрылось за домами на горизонте, но небо на западе было окрашено в багровый цвет. Поднялся небольшой ветер, к вечеру похолодало.

– Характер у матушки, мягко говоря, упрямый. Могла днями сидеть у себя в комнате, ни с кем из домашних не разговаривая, думая о чем-то своем. Наверное, найдутся люди, которым она не нравилась…

– А каким человеком был ваш отец – Джеймс Пэйн?

– Ну, он – стопроцентный англичанин, образцовый британский джентльмен. Все по стрелочке, по правилам, сдержанный, но было сложно понять, что у него на уме, – ведь он мало говорил, с людьми сходился тяжело… Но был хорошим человеком. Мне он нравился. Он казался холодным, но был добрым. Высокий и всегда в идеально выглаженной одежде, вот такой.

– Он говорил по-японски?

– Нет, язык не знал. Вот и на родину вернулся по-английски – ни слова никому не сказав. И ведь как-то умудрился завести в Японии детей…

– Чем он занимается сейчас?

– Наверняка встретил счастливую старость где-нибудь в Англии. Страна, идеальная для пенсии.

– Кем он был по профессии? Чем занимался на родине?

– Отец, кажется, сначала был художником. Он прибыл в Японию вместе с Вооруженными силами США в сорок пятом году, заработав целое состояние с начала войны, благодаря моему деду, очень вовремя взявшемуся за производство боеприпасов. Кажется, в детстве я часто слышал, что он всегда восхищался Японией, ее культурой и женщинами. Уже приехав в Японию, он повстречал матушку в ресторане в Исэдзаки-тё и сразу женился – это была любовь с первого взгляда… С другой стороны, отец был дальновидным бизнесменом, поэтому решил побыстрее открыть школу для детей из семей расквартированных здесь экспедиционных войск. Ему понадобился участок под строительство, желательно неподалеку от центра Йокогамы. Земля здесь хорошая, но после войны ее удалось урвать за бесценок – владелец, кажется, погиб во время авианалета… Так вот, отец купил землю, построил школу и дом директора, где и поселился с матушкой.

– Понятно. А как он справлялся с управлением школой?

– Прекрасно справлялся. Студентов было много, поэтому работали без убытков. Преподаватели подобрались талантливые, репутация школы была отличной!

– Почему школа внезапно закрылась в семидесятом году?

– Отец попросту устал жить в Японии и захотел вернуться в Англию. Принял решение – и, кажется, сразу уехал.

– Кажется? Вы не провожали его в аэропорт?

– Его отъезд выпал на мои студенческие годы. Я тогда учился в университете в Сэндае, брат жил в Токио, а сестру госпитализировали с туберкулезной инфекцией. Приехав на каникулы домой, я спросил у матери, куда он подевался, и она сказала, что отец вернулся в Англию, вот и всё. Тогда я удивился, конечно, но сейчас не вижу в этом ничего необычного – отец был не из тех людей, кто близок с собственными детьми.

Кажется, Зибольд[48] как-то сказал, что дальневосточные страны – что-то вроде игровой площадки для европейских мужчин. Приехать в далекую Японию, пожить с гейшей, сделать ей детей – не о таком ли приключении мечтают все мужчины?.. Да, он поступил безответственно, но, уехав из дома, оставил семье все имущество. Нам было все равно, мы ни в чем не испытывали нужды. Матушка, кажется, и не вспоминает о нем – ни разу не намекнула, что хочет встретиться с ним или поехать в Англию. Думаю, она просто рада, что не пришлось до конца жизни работать в том ресторане в Исэдзаки-тё.

– Неужели можно так просто развестись и сразу же покинуть страну? Не будет ли проблем с регистрацией? – спросил я.

Юдзуру отрицательно покачал головой.

– Я точно не знаю, но, кажется, у них там не ведут посемейные списки – семья в Японии попросту не считается. Даже доказать наше родство будет нелегко. Так что, наверное, это все отцовская кровь виновата – из-за нее я до сих пор не остепенился. – И Юдзуру пронзительно засмеялся.

Ноги сами привели нас к камфорному лавру. Нас тотчас накрыло громким шелестом листьев, накатившим, словно то и дело набегающие на берег волны.

Я невольно посмотрел вверх. Митараи тоже смотрел в небо. В лучах закатного солнца темная крона дерева нависала над нами мрачной тучей.

Меня охватил ужас от мысли, что на дереве могло притаиться нечто зловещее. Но, к счастью, в кроне ничего не было.

Подойдя ближе к гранитным столбам у ворот, я заметил, что висячий замок исчез, защелка отодвинута, а ворота приоткрыты в сторону сада. Должно быть, дочь Тэруо Миюки уже вернулась из школы.

– О, какой чудесный сад! – сказанные Митараи слова больше походили на лесть. Придомовая территория, на которую мы до этого могли посмотреть только из-за ворот, действительно выглядела как ботанический сад. В воздухе стоял неповторимый аромат редких растений.

Сад оказался больше, чем я представлял. От самых ворот до увитых плющом стен здания в западном стиле шла узкая каменная дорожка, окруженная густыми насаждениями. Справа высокие деревья росли так плотно, что их нависающие ветви превращали дорожку в тоннель, петляющий сквозь темные заросли.