– Кончай дурковать!

– Я вас не понимаю…

– Нас интересует твоя настоящая фамилия!

Натяжение петли чуть усилилось.

– Антонов, – натужно сказал я. – Антонов Сергей Николаевич.

– Чем занимаешься по жизни?

– Сижу вот… общаюсь тут с вами.

– Не умничай! Где служил?

– В смысле?

Тот, что стоял справа, прижал мне к уху ствол, удлиненный глушителем.

– Ты шо, глухой? – процедил он. – Так я могу тебе уши прочистить!

– Где служил? – повторил вопрос тот, кто стоял у меня за спиной, тот, в ком я – думаю, что не ошибся – признал одного из тех, кто участвовал в «маски-шоу» на диком пляже в уединенной бухте острова Самуй. – Где служил, сука… а-атвечай!!

– В армии…

– Знаем! Где именно?!

– В гэрэу… – натужно произнес я.

– Грушник, значит?

– Бывший… я уже семь лет, как на гражданке.

– Где именно проходил службу?

– Северо-Кавказский военный округ.

– Что за часть? Последнее место службы?

– Двадцать вторая отдельная… гвардейская бригада.

– Звание на момент увольнения?

– Капитан…

– Где расквартирована ваша часть?

– На тот момент, когда я служил?

– Более древние времена нас не интересуют!

– Поселок Степной Ростовской области… И в Батайске – тоже.

– Командир части?

Я назвал фамилию командира бригады. Удавка чуть ослабла… Но это была лишь временная передышка.

Последующие минут пятнадцать или двадцать я был предоставлен самому себе. Эти деятели продолжили то, чем они здесь, вероятно, занимались еще до моего появления. А именно: обыскивали квартиру, осматривали вещи, искали то, что может прояснить личность владельца этого жилья.

Они нашли документы на квартиру, нашли также расчетную книжку, по которой производится оплата коммунальных услуг. Один рылся в шкафу, другой отправился на кухню, а затем в ванную. Третий – «черномасочник» – осмотрел прихожую и антресоли. Причем этому кто-то позвонил; разговор был короткий, и о чем именно говорил этот верзила, я не расслышал.

Так и не найдя, судя по всему, чего-либо интересного для себя, они вновь собрались в центре единственной комнаты, возле меня, сидящего, как приговоренный к смерти на электрическом стуле, с прикованными к подлокотникам запястьями.

– Короче, так, Антонов! – сказал «черномасочник». – Ты какой-то мутный товарищ… Вопрос по тебе решен… и не в твою пользу.

– Что это значит? – облизнув пересохшие губы, спросил я. – Не понимаю.

«Черномасочник» вновь зашел со спины.

– Это значит, что к тебе больше нет доверия… Подними подбородок, сука!

– Не хочу быть удушенным, – прохрипел я.

– А мне не хочется оставлять здесь твои мозги и кровищу на стенах!.. Забыл сказать, Антонов!..

Удавка чуть ослабла.

– Нам же придется и телку твою… того. Ну, сам понимаешь, не маленький.

– А ее за что?!

– Красивая!. Жаль… но придется и ей шейку свернуть набок.

– Она не при делах!.. Я с ней всего-то неделю был знаком.

– Ты ей что-нибудь о своих прежних делах и занятиях рассказывал?

– Я что, идиот, по-вашему?

– Судя по тому, в какой ты жопе, – да.

Я пытался попеременно освободить то одну руку, то другую, но браслеты, снабженные внутри прорезиненными вставками, не давали малейшего шанса…

Перевернуть кресло мне тоже вряд ли удастся, двое по бокам держат плотно… Да и что мне это даст?..

– Кончай елозить! – процедил «черномасочник». – Так вот, Антонов… Хотел у тебя спросить… Ты вообще на кого работаешь?

– На себя.

– Ты не понял, урод! Я спрашиваю, у тебя есть завязки в ФСБ? Может, ты с кем-то из гэбистов прежде контачил?

– Откуда? Если бы у меня были такие связи…

– То?..

– То чего б я здесь делал?

Помолчав немного, «черномасочник» спросил:

– А в местной Службе бэзпэки? Имеешь какие-нибудь связи, каких-нибудь знакомых среди них?

– Нет, никого из них не знаю.

– А кто тебе помог сделать документы?

– Документы?

– Не попугайничай, ты не в Одессе! Кто подсобил тебе с украинскими документами? И потом помог провести все по местным базам?

– Дядюшка Сэм.

– Это кто такой?

– Фигурально… За баксы все сделано! За американские деньги.

– А-а-а… опять умничаешь. Держите его плотно, – скомандовал верзила. – А ты, чувак, если все ж надумаешь сказать что-то, что нас заинтересует, поторопись… Считаю до пяти. Раз…

Вновь я ощутил кожей шеи легкий – покамест не удушающий – натяг удавки.

– Два… Три…

«Какая нелепая смерть, – промелькнуло у меня в голове. – И позорная… для киллера экстракласса! Для того, кого до недавних пор числили в невидимках, для того, о ком совсем еще недавно даже Янус практически ничего не знал кроме того, чего требовал бизнес…»

– Четыре… Колись давай! Или – сдохнешь!!

Я успел подумать, что Нику мне теперь не удастся спасти. И приготовился к молниеносному бешеному рывку удавки, к тому, к чему нельзя приготовиться, как ты ни старайся…

Прошло несколько мгновений, каждое из которых я успел причислить к последнему в моей жизни.

В какой-то момент я понял, что ничего теперь не давит мне на шею, что я могу дышать свободно. Один из этой троицы открыл ключиком браслеты – сначала на правой моей руке, затем освободил и левую.

«Черномасочник», спрятав удавку в карман куртки, распорядился:

– Все, уходим!

Посмотрев на меня, – а у меня все еще не было сил встать из этого проклятого кресла – он сказал:

– Конверт на столе! У тебя будет время отдохнуть и прийти в себя! Такси будет ожидать тебя у подъезда ровно в половине второго ночи. До этого времени из квартиры не выходить!.. К окнам не подходить! Сиди до указанного времени тихо, как мышь в норе…

Я поднялся на ноги, осмотрелся (но конверта пока не трогал), потом направился в ванную. Ополоснул пылающее лицо. Посмотрел в зеркало, нет ли на коже рубцов или иных следов от удавки…

Удивительно, но ничего, кроме пятен, которые уже почти не видны, кроме небольших покраснений, я не обнаружил. А ведь казалось, что придушивал верзила меня не понарошку, не по-детски.