Вот только я абсолютно один. Мне не хватает Николь не только потому, что я один, но и потому, что без нее моя жизнь лишена смысла. Не знаю, почему оказалось невозможным объяснить ей, что на самом деле происходит, почему все так запуталось. С нами такого никогда не случалось. Почему Николь ничего не захотела слушать? Почему она не поверила, что у меня есть шансы на успех? Если Николь больше в меня не верит, я умер дважды.

Мне нужно продержаться еще несколько дней.

До четверга.

Наутро я еще раз просматриваю свои карточки, еще раз подсчитываю, сколько я потратил, и у меня начинает кружиться голова при мысли, что будет, если все провалится. Я внимательно изучаю фотографии заложников и их биографии. Чтобы не расслабляться, я решаю пойти прогуляться. Прихватываю с собой все карточки, книжку о нефтяной промышленности из популярной серии «Что надо знать» и документы Raid, с которых Камински снял для меня ксерокопии.

Когда я вернулся, меня ждали три сообщения от Люси. Два на моем мобильнике, который я оставил дома, еще одно на автоответчике. После нашего неудавшегося вчерашнего ужина она хотела узнать, как у меня дела. Она немного беспокоилась, но не сказала почему. Мне не хотелось перезванивать, я не должен отвлекаться. Через четыре дня, когда я выиграю свой обратный билет на вступление в игру, я смогу рассказать им, как мне было без них трудно.

Из агентства Месташа мне позвонили вчера вечером, чтобы сообщить, что они готовы предоставить результаты дополнительного расследования. Я еще должен им половину гонорара, поэтому они не преминули напомнить, что следователи выполнили работу в крайне сжатые сроки и просто чудо, что они добились таких результатов, – старый прием по искусственному завышению стоимости продукта, меня на этом не проведешь.

Месташ пересчитал деньги, прежде чем вручить мне большой конверт. Он намеревался проводить меня до выхода, но я прошел в крошечный коридорчик перед его кабинетом и устроился в кресле.

Он понял, что, если я не получил за свои деньги того, что хотел, мы увидимся очень скоро.

Это деньги моей дочери, и я не намерен пускать их на ветер.

Но следует признать, что, учитывая сроки, работа проделана хорошо. Я не хочу этого показывать, поэтому, просмотрев первые результаты, тихо покидаю контору. Думаю, случая повидаться нам больше не представится.

Дома я убираю все с письменного стола и раскладываю все данные.

Жан-Марк Гено. Сорок пять лет.

Он мог бы родиться в девятнадцатом веке. В его роду на протяжении поколений браки заключаются только между семьями католиков. В его родословной генералы, кюре, учителя и огромное количество домохозяек, превращенных в кур-несушек. Генеалогическое древо ветвится, как тропический кустарник. Этот крошечный мирок, боязливый, как всякая буржуазия, осторожно обогащается за счет земельной ренты с начала промышленной революции, к которой испытывает презрение, поскольку от нее несет рабочим классом. Разумеется, как и следовало предположить, последние поколения бравируют своим фундаментализмом. Живут они в Шестнадцатом, Седьмом, Восьмом округах или в Нейи – все по классике. Мой Гено женился в двадцать один год и делал по ребенку каждые восемнадцать месяцев на протяжении десяти лет. На седьмом он остановился. Мадам, перекрестясь, наверняка мерит температуру строго в одно и то же время, а он все же в нужный момент увиливает в сторону, потому что лишняя осторожность никому не повредит. Естественно, периодически моему Гено хочется подышать спокойно, и желательно испорченным воздухом порока. У меня две его фотографии, на первой в 19:30 он заходит в весьма голубое злачное заведение на улице Сен-Мор. На второй он выходит оттуда в 20:45. Значит, домой он вернется где-то в 21:15. С собой у него спортивная сумка – мсье якобы ходил в свой «тренажерный зал».

Мне повезло. Его кредитка доказывает, что он еженедельно проводит свои два часа на улице Сен-Мор, преимущественно по четвергам. Среди завсегдатаев у него наверняка есть приятели. Меня это здорово повеселило. Этот тип у меня в кармане: считай, он спекся.

Поль Кузен, пятидесяти двух лет, случай куда более увлекательный, потому что менее классический.

На мой взгляд, с таким прошлым к нему не подкопаешься, тут у меня вряд ли получится обойти конкурентов. Нужно будет подсуетиться, чтобы его допрос вел не я, а кто-то из них. Поставим это целью.

На фотографиях он выглядел устрашающе: невероятно раздутый череп и глаза, вылезающие из орбит. Ежедневно является на работу в «Эксиаль», у него свое именное место на паркинге, на нижнем уровне здания компании, он референт по техническим вопросам, много ездит, пишет отчеты, участвует в совещаниях, инспектирует предприятия, и в то же время он уже четыре года состоит на учете в APEC и… получает пособие по безработице. Я внимательно изучаю его послужной список, просматриваю сопроводительные заметки, в которых содержится немало существенного, сопоставляю даты и некоторые факты, и наконец мне удается восстановить странный жизненный путь.

Поль Кузен работал на «Эксиаль» уже двадцать два года к тому моменту, когда четыре года назад его уволили по сокращению штатов в том отделе, куда он перевелся несколькими месяцами раньше. На то время ему исполнилось сорок восемь лет. Что на него нашло: непреодолимый ступор или стратегия отчаяния? Он решил продолжать ходить на работу, как если бы ничего не случилось. Его вызвало начальство, дело дошло до дирекции, и дирекция вынесла решение в его пользу: если он желает ходить на работу, нет проблем. Зарплату он получать не будет, но пусть работает, лишь бы это шло на пользу, и по-другому не скажешь: вот уже четыре года, как он доброволец!

Наверное, надеется снова проявить себя. Он работает, пока его снова не наймут.

В данном случае Поль Кузен осуществляет исконную мечту капитализма. До лучшего не мог бы додуматься и самый изобретательный хозяин. Он продал свою квартиру, потому что больше не мог за нее платить, поменял машину и ездит на дешевой малолитражке, он получает грошовое пособие, но при этом взвалил на себя сумасшедшие обязанности и ответственность. Я прекрасно понимаю, почему он так заинтересован в ликвидации промышленного объекта в Сарквиле: если именно ему поручат провести акцию по увольнению и он преуспеет, то получит свой обратный билет на возвращение в стратосферу группы «Эксиаль». Человек с подобной силой воли даст себя убить не дрогнув – он неудержим. Он никогда не уступит, даже под дулом автомата.

Зато в лице Виржини Тран, маленькой вьетнамки, я обрел прекрасного клиента.

Агентство Месташа не сумело выяснить, когда именно она встретила Губерта Бонневаля. Судя по распечатке телефонных звонков и паре проверок кредитной карточки, можно предположить, что их связи около восемнадцати месяцев. Я располагаю многочисленными фотографиями, на которых парочка совершает хозяйственные покупки на рынке на улице Пото. На последнем снимке они, обнявшись, входят в дом мадемуазель Тран. На мой взгляд, они вместе меньше восемнадцати месяцев, или же это настоящая страсть. Пояснительная записка уточняет, что они познакомились в профессиональной обстановке: на семинаре, выставке или чем-то в этом роде. Возможно. Главное тут не столько сама мадемуазель Тран, сколько ее любовник. Ему тридцать восемь, он руководитель проектов в «Солареме», филиале основного коммерческого противника «Эксиаль». Другими словами, мадемуазель Тран спит с конкурентом.