Это был глупый и чрезмерно романтичный до невозможности жест. Конечно, он никогда не прочтет этот текст. Если бы я действительно хотела его увидеть, я бы просто позвонила ему по телефону. Но это и был тот первый шаг, который я никогда не знала, как сделать. Я доверилась не только судьбе, но и магии. К магии моей прабабушки. В которую я так хотела верить, но не верила. Не могла верить. Не было никаких доказательств верить.

Тем вечером, полностью отдавая себе отчет в своем безумстве, я направилась в тот самый бар к шести часам. Села за столик на двоих, заказала бокал шампанского и стала ждать. Конечно же, Жак не пришел. Было бы глупо мечтать, что он придет. Так же глупо, как думать, что мальчик-лифтер вот-вот повернется и поцелует меня.

На следующий день я отправилась в музей Орсэ, а потом гуляла под дождем по парку Тюильри. Я бродила по левому берегу, купила в одном магазине шарф, в другом какую-то антикварную булавку. У меня не было никаких планов на вечер, поэтому, купив немного сыра в столетнем магазине Androue на улице du Bac и багет в пекарне на углу, я направилась обратно в отель.

По пути ко входу через большие окна я разглядывала внутреннюю часть отеля с его деревянной мебелью и зеркальным баром в стиле арт-деко. Мой взгляд скользил по комнате от пар, сидящих за маленькими столиками, до большой группы, втиснувшейся в одну из кабинок, а затем… Я увидела те самые светло-каштановые волосы и черную кожаную куртку.

Уже внутри, прижимая к себе сумку с багетом, я пробиралась сквозь толпу к столу Жака, думая, один ли он здесь. Из окна мне не было видно. И я была уверена, такого не могло быть. В конце концов, не пришел же он сюда ради меня. Это было бы волшебством, подобно магии прабабушки Бергер.

Должно было быть просто совпадением. Но все равно было приятно хотя бы поздороваться.

Я подошла к столу. Он был действительно один. В алюминиевом ведре уже лежала бутылка шампанского. И два бокала. Один пустой. Его – наполовину полон. Жак совсем не изменился, быть может, лишь стало чуть больше морщинок в уголках его глаз, но сами глаза были такими же синими и такими же пленительными, как и прежде.

– Чао, – сказал он.

– Привет, – кивнула я в ответ.

– Видел твою записку.

– Правда?

– Сегодня днем. Я был рядом с той лавкой, и что-то заставило меня зайти. Понимаю, что опоздал на день, но я решил попытать счастье, потому что у меня к тебе один вопрос.

– Да?

– Ты хочешь выпить шампанское здесь, – он выдержал долгую паузу, – или у тебя в номере?

Париж часто ассоциируется с романтической любовью. Некоторые люди представляют, как они гуляют по набережной Сены, держа за руку свою вторую половинку, а Эйфелева башня мерцает на фоне ночного неба. Другие мечтают об интимном ужине при свечах в уютном бистро. Для меня же Париж всегда был городом, олицетворяющим любовь матери и дочери.

Моя первая поездка в Париж состоялась с дочерью Кэти летом после ее второго класса. Ей было восемь лет, и хотя мне очень нравилось проводить с ней время, его было просто недостаточно. Жизнь Кэти была заполнена домашними заданиями, тренировками по футболу, занятиями по изобразительному искусству и прочей деятельностью, которой полны календари современного перегруженного американского ребенка. Ну а что касается меня, то я никогда никуда не ходила без организованного списка дел, которые я редко выполняла, но вычеркивание которых доставляло мне большое удовольствие. Казалось, что Париж – идеальное место, чтобы сбежать от забот вместе с дочерью.

Во время нашего второго вечера в Париже мы встретились с моей кузиной Дженин и ее мужем Бруно, урожденным французом, чтобы поужинать в их квартире с видом на Тюильри. Бруно взглянул на мою карту города, покрытую разноцветными наклейками, обозначающими места, которые мы с Кэти собирались посетить, и едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Он покачал головой, будто пытаясь сказать, что я все сделала неправильно, глотнул вина из выпуклого бокала и затянулся дымом от сигареты. Наконец он сказал с сильным акцентом: «Чтобы познать Париж, необходимо просто расслабиться, выпить бокал вина и наслаждаться жизнью.