обративший внимания на произошедшее. — Думаешь, я такой же идиот, как и остальные из твоего клана? Думаешь, я ничего не понимаю? Да, ваш предок силен, он владеет огромными знаниями. Его родословная наверняка пробудится вместе с его духом. Но вот беда, стоит ему появиться, как ты тут же из главы клана превратишься в такого же раба, как и остальные. Это понимаю я, это понимаешь ты… Я не осуждаю твой план, наоборот, я хочу помочь. Мне выгодно, чтобы Джао возродился в теле, ограниченном культивацией кристаллизованного ядра. И я готов тебе с этим помочь. Конечно, если и ты поможешь мне в ответ.

Джао замер. Человек перед ним и правда угадал его замысел. Нынешний глава Джао и правда хотел возродить не предка, но кровавую марионетку, что обладает всеми его знаниями. И уж тогда… Тогда он сам займет место предка. И вот, план что он строил годами летит в Пекло из-за того, что пропало ядро.

— Чего ты хочешь? — прошипел Джао.

Он выслушает этого человека. И если он и правда сможет помочь ему получить контроль над предком… Что ж, когда Джао превзойдет уровень ядра, он подарит этому человеку быструю смерть. В конце концов, он был благородным практиком и всегда платил по счетам.

* * *

Установить печать самому себе — что может быть проще? Подумаешь, сложнейшая формация, которая накладывается прямиком на духовное тело. Кто-то мог бы сравнить это с операцией, которую хирург проводит самому себе и это было бы не особо далеко от истины. Так почему же я пошел на такой шаг? Почему не попросил того же Оробая все сделать самому? Он и опытней и плотность Ци у него очень высокая…

Так-то оно так, но есть нюансы. И я сейчас даже не про обманку в которой мы должны стать сильнее именно в Башне. Это скорее приятное дополнение. Правда в том, что духовная сила Оробая не только очень плотная, но и невероятно агрессивная. Скажем так, если мое Пламя Жизни на духовном теле большинства практиков скажется положительно, то вот Ци Оробая будет для них словно кислота.

К тому же, я долгое время тренировался именно в создании этих трех печатей. Сотни и сотни раз я воспроизводил их, пока они не стали получаться без ошибок. Почти идеально, как признался сам Оробай. И его это очень удивило. Он то считал, что у меня уйдет лет пять, прежде чем я освою их на приемлемом уровне. По его словам талантливые мастера формаций в его время могли освоить одну печать года за два. А я справился с тремя за жалкие полгода, причем большую часть этого времени просто оттачивал их создание до автоматизма.

Еще одним аргументом в пользу того, чтобы я сам себе установил печати был один забавный факт об особенностях духовного тела. Оно вообще-то всегда сопротивляется внешнему воздействию, хочет того практик или нет. Другое дело, если ты воздействуешь на себя своей же собственной силой — тут никаких проблем не будет. Устанавливать печати самому себе в каком-то смысле куда проще, чем кому-то другому.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове в одно мгновение и не смогли отвлечь от основной задачи. Глиф за глифом я создавал печати вокруг своих духовных узлов. Три печати, три сверхсложных формации, близких к совершенству. Мне стоило большого труда разобраться в них и понять их суть.

Первая печать — печать Совершенного Небесного Тела. Несколько пафосное название, как на мой взгляд, но суть при этом передает довольно верно. Она работает по тому же принципу, что и закалка тела — дает силу, скорость, прочность и живучесть. Вроде бы ничего особенного, но именно она является базой для следующих двух печатей. Без нее тело практика просто не выдержало бы нагрузки.

Печать Бесконечного Духа — предмет моей особой гордости. Нам с Оробаем удалось ее немного доработать и теперь она не только увеличивала качество моей Ци, но и давала неплохую прибавку к ее естественной скорости восстановления. Да, я использовал элементы своей любимой формации по сбору Ци, чтобы ее модифицировать. А что, надо же как-то противостоять практикам из мира Башни? У них-то даже с их аномальным ядром скорость восстановления духовной силы просто огромна.

Ну и третья печать — Бастион Разума. Пожалуй, самая сложная из всех. На нее я и потратил больше всего времени и до сих пор опасался, что могу где-то ошибиться. Суть ее довольно проста — она защищала разум и немного усиливала способности к запоминанию и восприятию информации. Да, это была защита разума. Не абсолютная — ее все еще могут проломить голой силой, но практики моего уровня теперь мне в голову залезть точно не смогут. Пусть ментальные техники и редки, но на самом деле даже Оробай признал, что они являются одними из самых опасных.

Когда первая печать была закончена и закрепилась на духовном теле я тут же почувствовал резкий прилив сил. Захотелось вскочить и пробежать стометровку… Или открыть двери библиотеки и просто прикончить всех серых монстров, что ждали нас снаружи. Техники, оружие — зачем мне все это? Было такое ощущение, что я теперь голыми руками горы могу свернуть!

Хорошо, что внутренне я был готов к чему-то подобному и сдержал этот порыв. Сейчас прерываться нельзя. Нужно закончить со всеми тремя печатями как можно быстрее — резкое усиление одного из узлов вносит немаленький дисбаланс во все духовное тело в целом, и, чтобы исправить ситуацию, нужно закончить с оставшимися двумя.

Печать Бесконечного Духа создать оказалось даже легче, чем первую. Возможно виной всему тот факт, что я лично ее модифицировал — я слишком хорошо помнил каждый глиф. Стоило мне закончить, как меня вновь обуяли необычные эмоции. Мне показалось, что моя Ци буквально горит. Словно я стал маленьким солнцем, что может испепелить целый мир.

Справиться с этим оказалось намного сложнее — если первая печать влияла лишь на тело, то теперь и моя Ци стала несколько непослушной. Само качество моей духовной силы возросло и это было очень непривычно. Хотелось сотворить какую-нибудь мощную технику и обрушить ее на моих врагов. Пять долгих минут я просто сидел с закрытыми глазами и пытался совладать с возросшими силами. Немного успокоив шторм из энергии, что бушевал внутри меня, я приступил к созданию третьей печати.

Бастион Разума давался мне тяжело. Это было странно, но что-то во мне будто бы отчаянно сопротивлялось этой печати. И это меня, мягко