Коломенского Сергия, митрополита Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича) и митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского). Все трое в своё время находились под арестом, но, освободившись, продолжали церковную деятельность.

В ходе двухчасовой беседы обсуждались вопросы: о проведении Архиерейского собора для избрания Патриарха, об открытии храмов и семинарий, о возобновлении издания церковного журнала и организации свечных заводов, о расширении прав духовенства и снятии ограничений с деятельности церковных общин. “Русская церковь, — сказал Сталин, — может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с её организационном укреплением и развитием внутри СССР” (“Исторический архив”, 1994, № 3, с. 137). Руководству церкви был предоставлен особняк в Чистом переулке, где до войны располагалось немецкое (!) посольство. Сталин сказал Сергию: “Ваше высокопреосвященство, это всё, что я пока могу сделать для Вас”.

По указанию Сталина при Совнаркоме создаётся новый орган — Совет по делам Русской Православной церкви, которому отводится роль посредника между правительством и церковью. После войны он был переименован в Совет по делам религий при Совмине СССР. Этот орган стал своего рода восстановленным Священным Синодом при царе (до революции его возглавляли обер-прокуроры). Совет полностью контролировал церковную деятельность. Все епископы назначались только с его ведома. То есть Сталин под видом “освобождения и развития Церкви” взял её под полный контроль. Назначая бывшего семинариста Г. Карпова на должность председателя, Сталин сформулировал его задачу следующим образом: “Совет должен осуществлять связь между правительством и Патриархом. Совет сам решения не принимает, а докладывает обо всём правительству и от него передаёт государственные решения церкви”.

Совет назначал в епархии своих уполномоченных. В дальнейшем этот Совет контролировал КГБ, который, фактически, и назначал епископов. Недаром же у Алексия II был “псевдоним” “Дроздов”. Вообще, тема сотрудничества “владык” с “органами” очень интересна. Хотя по-другому епископы и не могли поступить, у них не было выбора: хочешь служить — с оглашайся на сотрудничество…

В 1943 году было восстановлено патриаршество. В конце этого года возобновился выпуск “Журнала Московской патриархии”, а в 1944 году в Новодевичьем монастыре открылся Православно-Богословский институт и Богословскопастырские курсы, которые через несколько лет были переведены в Троице-Сергиеву Лавру.

В постановлении ЦК ВКП(б) от 27 сентября 1944 года “Об организации научно-просветительской пропаганды” впервые не были сформулированы задачи “решительной борьбы за преодоление религиозных пережитков”, обязательные в подобных документах прошлого.

Во время блокады Ленинграда в Казанском соборе была Казанская икона, а перед началом Сталинградской битвы её, по легенде, перевезли в Сталинград. Икона стояла среди наших войск на правом берегу Волги и немцы не смогли перейти реку. Якобы, икона помогла… Сегодня на этот факт очень упирают.

Доклады председателя Совета по делам церкви Г. Карпова, направляемые Сталину, свидетельствовали об огромном росте числа верующих. Например, на пасхальную службу 1944 году в Москве, проходившую в 30 храмах, собралось около 120 тысяч человек. (Вдумайтесь: из более 100 оставшихся храмов разрешили открыть только 30 — великое благодеяние!)

Да, во время Великой Отечественной войны на всей территории СССР было открыто около 20 тысяч храмов. Но подавляющее большинство церквей, действовавших в СССР сразу после войны (около 14 тыс., в том числе 101 монастырь), были открыты при немецкой оккупации либо вошли в состав СССР вместе с присоединёнными районами. (Например, в Курской области было 2 действующих храма, а немцы открыли 280). Поэтому неверно утверждение о том, что в годы войны при Сталине было открыто около 20 тысяч храмов.

Как же “Сталин открывал церкви”?

Всего за время оккупации немцами было открыто 6500 церквей. В 1943 году Красная Армия перешла в решительное наступление. 5 сентября 1943 года состоялась встреча И. Сталина с митрополитами, на которой рассматривалась и проблема церквей в освобождаемых областях. В октябре зампред СНК В. Молотов говорил председателю Совета по делам РПЦ Г. Карпову, что процесс открытия церквей надо сдерживать. (Замечу, что открытые немцами церкви, согласно советскому законодательству, считались закрытыми.)

28 ноября 1943 года В. Молотов подписал постановление “О порядке открытия церквей”. Согласно постановлению, вводился специально сложный порядок открытия церквей. Отказать верующим могли “все, кому не лень” — от исполкомов до СНК. Высшими инстанциями, разрешавшими открыть какую-нибудь сельскую церквушку, были Совет по делам РПЦ и СНК.

1 декабря 1944 года председатель СНК И. Сталин подписал новое постановление “О православных церквях и молитвенных домах”. Оно фактически повторяло предыдущее. Оно предписывало удовлетворять ходатайства об открытии верующих тех церквей, которые до войны официально не были закрыты. На практике это вылилось в запрет на открытие закрытых до войны церквей. Вот результат: в 1944 году распоряжением СНК из 6402 ходатайств верующих было удовлетворено 207, в 1945 году — из 6025–509. В результате стала расти т. н. Катакомбная церковь — когда люди устраивали в домах молельни, попы ходили по деревням, тайно крестили.

Казалось бы, зачем, после такой ужасной войны, плодить антисоветчиков буквально на пустом месте? Да открыли немцы церкви — ну и пусть ходят, молятся, чего их закрывать? Зато всё под контролем. Но — нет: несмотря на “дружбу” с церковью, в 1941–1943 годах было арестовано 1900 священников, из них 500 — расстреляны. А колокольный звон был разрешён только 22 августа 1946 года. Библию так и не разрешили напечатать. В 1947 году были запрещены церковные сборы на благотворительность. В газетах снова появились фельетоны на попов.

Как видим, главными антицерковниками были И. Сталин и В. Молотов — Г. Карпов и представители Совета на местах только исполняли указания Кремля. Эту ненависть к религии, даже в ущерб своему авторитету, можно объяснить только одним. Выше я писал, что Сталин и Молотов были масонами, но не только. Человек, известный нам под кличкой “Сталин”, был, видимо, сатанистом. Чушь? Тогда как объяснить не-открытие церквей во время и после войны?

В конце 1944 года, почти сразу после освобождения от немецких захватчиков, Совнарком предписал закрыть открытые храмы, если до войны в них размещались государственные или хозяйственные организации. То есть если до войны в церкви был склад, то после войны церковь закрывали и открывали там снова склад. Например, в Одессе до войны действовал только один(!) храм, во время оккупации было открыто ещё 19 храмов, а после войны число действующих церквей было сокращено до восьми [61].

26 октября 1948 года в соответствии с директивой Министерства государственной безопасности (МГБ) и Прокуратуры СССР за № 66/241сс все священники, у которых кончился срок, подлежали повторному аресту. В 1949 году “сидели” 3523 священнослужителя.

В своём дневнике председатель Совета по делам РПЦ (1943–1960) Георгий Карпов писал: “Октябрь 1943 г. На вопрос товарища