дом, в котором происходила съемка это кулинарного ролика, и проверим историю просмотров Февралева.

– Правильно! Вот смотри, ни Тронников, ни Февралев не были подписаны на Родионова, но где-то все равно пересеклись, может, на странице какого-нибудь актера, и я уверена, что, если покопаться хорошенько, можно найти что-то общее… Ну, это в том случае, если их не связывает общее преступление, конечно. Если они все пересеклись случайно и по другому случаю. Слушай, Валера, а что, если эти двое знакомы с хозяином этого особняка, в котором снимается сериал? И как это мне раньше не пришло в голову?!

Жене было стыдно, что она так грубо перевела тему разговора, выдумала еще это знакомство с хозяином особняка. Бред! И все это проделала с единственной целью – отвлечь Реброва от ее романа с Журавлевым. И что самое удивительное, никакая сила ее уже не смогла бы сейчас остановить, она точно знала, что как только они поговорят с Валерой, она тотчас поедет к Паше.

Он жил в «сталинке» в Замоскворечье, в пяти минутах от Павелецкого вокзала, в старом доме с охраной. Вот это засада так засада!

– Я к Журавлеву, – сказала она на входе и собралась уже было предъявить свой паспорт охраннику, мужчине в возрасте, как он покачал головой, мол, нет, не надо, проходите.

Неужели Ребров предупредил Павла? Скорее всего, да! Чтобы Павел успел хотя бы слегка привести себя в порядок, одеться, умыться. Но возможен и другой вариант – Павел не знает о том, что она собирается к нему. Лежит, болеет, страдает, чихает, кашляет… А может, зря она приехала, и ее визит будет для него как снег на голову. Еще поставит его в неловкое положение. Но ведь уже приехала! Не поворачивать же обратно.

Она поднялась на третий этаж, нашла нужную дверь и позвонила. Предстоящая встреча по эмоциям намного превосходила те чувства, что она испытывала всякий раз, когда звонила незнакомым людям, помогая следствию. Наладить контакт с потенциальными свидетелями или жертвами, а может, и преступниками все равно было не так волнительно и страшно, как самой приехать к мужчине, в которого влюблена, и уже этим поступком выдавая свои чувства.

Первым желанием было помочь ему, может, полечить, поставить горчичники или заставить попарить ноги. Может, надо сходить в аптеку или в магазин за молоком и медом. Быть может, у него высокая температура, и ее необходимо сбить. Она не знала, в каком состоянии его застанет. К тому же он может быть не один. А вдруг у него дома кто-то из родственников, мама или сестра. Она же ничего о нем не знает. Но самым убийственным вариантом было бы застать у Журавлева дома какую-нибудь девушку. Не родственницу, не сестру и не племянницу, а просто девушку, которая так же, как и Женя, в него влюблена и приехала, чтобы ему помочь, поддержать, подлечить… Что ж, надо быть готовой и к такому повороту событий. В сущности, такой расклад был бы самым естественным для молодого, неженатого и очень красивого парня. Это у Жени есть муж, сын, семья, а Журавлев-то не женат. И его внимание к Жене, пусть даже вспыхнувшая страсть, может развиваться параллельно серьезному роману. Быть может, у него вообще есть невеста! Вот уж тогда Реброву не поздоровится! Зная, что у Павла есть невеста и он собирается жениться, разве мог бы он с такой легкостью отправить Женю к нему домой, зная, что там она может столкнуться с другой его женщиной? Нет-нет, он не способен на такое. Слишком уж бережно он всегда относился к Жене.

И в то же самое время ей не хотелось знать, что думает о ней Ребров, осуждает или, напротив, понимает и одобряет. Она даже думать об этом не могла. Конечно, ей было стыдно перед ним, поскольку он дружил с Борисом, был частым гостем в их доме. Стыдно, но все равно более-менее спокойно, поскольку она знала, что он не способен ее предать.

…Когда за дверью послышались шаги, она чуть не сбежала – так было страшно. Так бывает, когда чувствуешь вину. Когда понимаешь, что делаешь что-то нехорошее, когда преступаешь грань за гранью. Преступаешь, значит, преступница.

Он увидел ее в глазок, это понятно. И дверь открыл не сразу. Скорее всего, ему надо было одеться, хотя бы слегка привести себя в порядок. Значит, он ее не ждал, его не предупредили о ее визите. Потом за дверью принялись беспрестанно чихать.

Бедный, бедный, бедный… У нее самой защекотало в носу, словно ее заразили звуки чихания.

– Женечка, минутку… – донеслось до нее. И снова чих!

– Паша, будь здоров, – сказала она тихо, но так, чтобы ее услышали.

Наконец дверь распахнулась, и она увидела Павла. Ей показалась, что он даже похудел. В спортивных штанах и белой майке, растрепанный, с распухшим красным носом, он все равно был красив.

Женя с трудом сдерживалась, чтобы не приблизиться к нему и не обнять. Но здравый смысл подсказывал, что так недолго и заразиться. Хотя разве уже то, что она стоит рядом, на расстоянии вытянутой руки, в облаке микробов или вирусов, не опасно? Она все отлично понимала, когда мчалась сюда. Знала, что может заразиться и что заразит Мишу, Бориса, Наташу – да всех домочадцев, и все равно приехала!

«Какая же я дура!»

Мысль, что все влюбленные теряют на время рассудок, не грела. И даже представляя на своем месте Наташу и зная, что она поступила бы точно так же, она не могла почувствовать облегчение. Этот визит и есть само безрассудство. Легкомыслие.

– Привет… – сказала она, чувствуя, как ее голова словно начинает наполняться горячей кровью, и вот она уже предательски стучит, пульсирует в висках. И убегать поздно. Все, она здесь. И стоит перед простуженным, больным человеком, и ей надо что-то говорить, как-то объяснить свой приход.

– Женя, входи! Ты чего замерла-то? Только я могу тебя заразить… Знаешь, так чихаю, что не могу нормально глаза открыть… Постоянно зудящее и щекочущее желание чихать без остановки. Что-нибудь случилось?

Он должен был, конечно, задать этот вопрос. Это естественно, да только прозвучало это так, как если бы ему и в голову не пришло, что она может заявиться к нему не только когда что-то случается или по делу, но и просто так, хотя бы чтобы просто увидеть его.

– Валера сказал, что ты заболел. Я мимо проезжала и решила проведать тебя. Скажи, что надо купить в аптеке…

Ну да, так он и поверил, что мимо проезжала.

– Ничего не надо. Спасибо, у