– Женя, практически во всех богатых домах есть морозильная камера…

– Нет, Паша. Не морозильная, а холодильная, а это большая разница. Это просто огромный такой холодильник, где некоторые состоятельные дамы хранят свои шубы, кстати говоря… А трупы? Они были реально заморожены или просто замерзли в холодильнике?

– В экспертном заключении говорится, что трупы были заморожены, мне так объяснили, что при заморозке раскалывается череп… То есть они погибли именно в морозилке.

– Но тогда моя версия, что их засунули в холодильную комнату, разваливается, – вынуждена была признать Женя. – Получается, что их заморозили на каком-нибудь мясном или рыбном складе с морозилкой, а это полностью исключает смерть в особняке с холодильной камерой, где невозможна шоковая заморозка.

– Ничего подобного. Морозильные камеры могут быть разного размера, я сам видел в одном доме такую камеру, отдельное такое помещение, примыкающее к кладовке, где хозяин замораживал туши животных. Так что надо будет найти этот дом с киношниками и поискать там эту камеру.

Женя задумалась. Каждый раз, когда она размышляла о том, что связывало жертвы и как могло случиться, что они «подсели» на это видео с девушкой, клюнули на него, узнали адрес, она забредала в тупик. Вот точно, притягивала все факты и свои версии за уши, чтобы все это могло выглядеть правдоподобно. И все это происходило по одной и той же причине – она была уверена, что мужчин убила женщина, что это была ее месть насильникам.

– Паша, а что, если это не она их искала, а они – ее? Чтобы заставить заткнуться? Что, натворив дел в молодости или даже в юности, они долгие годы жили в страхе перед разоблачением, боялись, что эта отвратительная правда вскроется и весь мир узнает о совершенном ими преступлении. То есть, совершив насилие над девушкой, они, быть может, оставили ее где-то умирать, и вдруг совершенно случайно один из мужчин увидел это видео, узнал девушку, ужаснулся тому, что она осталась жива и может заговорить, и просто сообщил об этом своим друзьям? И тогда уже они зашли на страницу Родионова, чтобы посмотреть на нее и убедиться в том, что это действительно она. Что она жива. А когда услышали адрес и, если он оказался реальным, поехали туда, возможно, чтобы сначала поговорить с ней и предложить денег за молчание, и когда она отказалась, стали приезжать к ней по очереди, разговаривали с ней… Я не знаю… И она их, короче, всех постепенно попереубивала.

Она выдала все это и тотчас поняла, что и эта версия нежизнеспособная. Нет-нет… Что-то здесь не так.

– Женя, я не думаю, что насильник, спустя годы увидев живой свою жертву, которую считал мертвой, с удовольствием готовил бы гостям скумбрию по ее рецепту… Да после такого видео его память всколыхнула бы это событие, он потерял бы покой и непременно, как ты и говоришь, рассказал бы об этом видео своим приятелям, и уж точно никто из них не загорелся бы желанием воспользоваться рецептами своей жертвы… Да их от одного только вида скумбрии стошнило бы… А люди вон виноградные ветки искали…

Женя вынуждена была признать, что он прав.

На кухне она приготовила еще один чай, только теперь не с малиной, а с лимоном, отрезала кусок кекса и принесла Павлу. Находясь в постоянном напряжении рядом с Журавлевым с временно атрофированным чувством голода, да и вообще напрочь забыв о том, что больной должен усиленно питаться, что одними фруктами и кексом пациента не накормить, Женя, опомнившись, сунулась к холодильнику, но там, как это часто бывает у неженатых и не очень хозяйственных мужчин, было практически пусто. Варить бульон было не из чего, для этого надо было для начала купить курицу и дождаться, пока она приготовится. Оставался один беспроигрышный вариант – заказать еду из ресторана. Вот в этом у Жени был большой опыт.

– Паша, я пока не знаю, какую еду ты любишь, поэтому подскажи мне, что заказать.

– Да мне одного кекса хватит, Женечка. Да и аппетита нет.

– Паша, пожалуйста! Разве тебе не хочется поскорее выздороветь? А для этого надо подкрепиться как следует. Что ты любишь? Домашние котлеты? Отбивные? Может, борщ? Чем ты вообще питаешься?

– Пельменями и сосисками, – улыбнулся Павел.

Женя заказала жаркое, куриную лапшу, салат из баклажанов, дождалась, когда заказ привезут, проследила, чтобы Павел поел, потом уложила его спать и поехала домой.

17. Июнь 2024 г.

Ну какая из меня актриса? Поначалу меня эта тема забавляла и сильно отвлекала от всего того, что временами превращало мою жизнь в кошмар. Все эти так называемые панические атаки одолевали меня по ночам, и тогда, мучась бессонницей, я хотела только одного – чтобы мою память стерли из моего сознания как ластиком. Вот не было ничего. Совсем. И не беда, что я находилась в зависимости от Олега. Мы с ним уже как-то приноровились друг к другу, и он, к счастью, уже свыкся с тем, что между нами ничего не может быть. Больше того, он на самом деле стал относиться ко мне как брат. Вот так бескорыстно заботиться обо мне мог только близкий родственник или страстно влюбленный в меня мужчина. И хотя у меня тогда и было двое мужчин – Олег и Саша, Олега я воспринимала серьезнее, чувствовала, что он навсегда в моей жизни, что так же, как я нуждаюсь в нем, он, одинокий и несчастный, в сущности, человек, нуждается во мне.

Да, я знала, что он время от времени встречается с какой-то женщиной, кассиршей или продавщицей из магазина, где он раньше работал охранником, как знала и то, что это не роман, а так, встречаются люди ради здоровья. Во всяком случае, по поведению Олега я точно знала, что он не влюблен, что просто как мужчине ему временами бывает нужна женщина. Что же касается Сашеньки, то я понимала, что он для меня просто подарок судьбы за все мои страдания. Разве могла я предположить, что он настолько влюбится в меня, что заберет меня в свою жизнь? Нет, конечно. Но принимала его, любила его и, как свежий воздух, глотала это счастье большими порциями. Мне тогда было глубоко наплевать, что обо мне думает вся группа. Знала, чувствовала, что многие женщины ненавидели меня, но постепенно это чувство у них переросло в презрение и оголтелую зависть, потому что ни одна из них никогда не верила в свое счастье с ним. Он