Рассвет запаздывал, снег начал таять, и уже в трех шагах нельзя было ничего разглядеть. Темная, словно туннель, улица заполнилась густым туманом. Николя шел наугад, шлепая по грязным лужам, натыкаясь на бледные тощие тени, которые то куда-то торопились, то топтались на месте. Иногда туманный занавес приподнимался, открывая обшарпанные стены домов. Чтобы не сбиться с пути, Николя довольно долго шел вдоль домов наощупь.

Прогулки по туманным столичным улицам всегда считались небезопасными. А после вчерашнего нападения Николя с ужасом обнаружил, что он все время слышит за спиной стук колес призрачной кареты, мчащейся, чтобы раздавить его. Никогда еще он не думал о смерти так много, как сегодня. Еще острее, чем на похоронах опекуна в соборе Геранда, он ощущал хрупкость человеческой жизни. Ударившись головой о мостовую, он вполне мог стать одним из тех безымянных трупов, которых, окровавленных и ограбленных, каждое утро выкладывают на холодном каменном полу мертвецкой. Он с удовольствием взял бы фиакр, но как его найти в таком тумане? Когда впоследствии он вспоминал это утро, его не покидала уверенность, что его путь в тумане тянулся вечность. Рассвет с трудом оттеснял туман, проливая на сумрачные улицы бледный свет. Но постепенно тени, окружавшие Николя, обрели лица, раздались знакомые звуки и голоса. Привычная жизнь постепенно вступала в свои права. Проплутав немало времени, он, наконец, вышел на улицу Сен-Жермен-л'Осеруа, оттуда повернул к скотобойне и по улице Сен-Лефруа добрался до Шатле.

Ступив под мрачные своды, он услышал, как кто-то позвал его по имени. Он обернулся и увидел двигавшуюся к нему навстречу странную фигуру, напоминавшую трапецию. Из середины верхнего основания трапеции торчала увенчанная высокой шляпой голова, внизу двигались ноги в грубых башмаках. Широкий плащ, являвшийся главной деталью этого необычного костюма, напоминал раскинутые крылья. Николя узнал Жана, бретонца из Понтиви, с его передвижным туалетом. Известный большинству под прозвищем Сортирнос, этот малый проникся к Николя симпатией и с удовольствием делился с ним своими наблюдениями, сделанными во время хождения по городу. Он не являлся штатным осведомителем, его рассказы больше напоминали хронику столичной жизни. Но так как в силу своего занятия он посещал самые людные места, его сведения часто оказывались необычайно полезными.

В Париже катастрофически не хватало общественных нужников, и тот, кому на оживленной улице срочно требовалось облегчиться, попадал в крайне затруднительное положение. Когда отыскать укромное место возможности не представлялось, а справить нужду в незнакомом доме было чревато определенным риском, прибегали к помощи передвижного туалета, то есть персонажа, носившего под клеенчатым плащом два ведра, подвешенных к лежавшему на плечах коромыслу. Сортирнос усовершенствовал систему, прикрепив пониже спины небольшой табурет, позволявший ему сидеть, пока клиенты совершали свою работу. Изобретение облегчало общение.

— Николя, устраивайся, мне нужно сообщить тебе кое-что важное.

— Некогда. Погуляй пока поблизости, я скоро выйду.

Утвердительно кивнув, Жан отправился совершать очередной обход, и под сводами зазвучал его призывный клич: «У кого нужда — беги сюда!» Николя вошел в Шатле. Слабо освещенное помещение с затхлым воздухом напоминало склеп. Оплот правосудия и правопорядка выглядел мрачно, вполне соответствуя своей зловещей репутации. Запах плесени вызывал удушье, от нехватки воздуха притуплялись мысли. Николя устал не только телом, но и духом, а сегодня, судя по всему, его ожидал тяжелый день. Попытка прогнать одолевавшие его мрачные мысли удачей не увенчалась.

На ступенях главной лестницы сидел какой-то человек и явно наблюдал за Николя. Удрученный молодой человек почувствовал недобрый взгляд незнакомца, но не придал ему значения. А дальше случилось то, чего Николя даже представить себе не мог. В облаке резких кислых ароматов пота и мокрой кожи перед ним выросла тень и, словно железной рукой, прижала его к стене. Не ожидая нападения, Николя не смог собраться и ударился головой о стену. Шляпа свалилась с него, из растревоженной раны закапала кровь. Молодой человек дернулся, но та же рука моментально схватила его за горло. Наконец он разглядел лицо своего противника; впрочем, тот и не пытался его скрыть. Незнакомец выглядел довольно молодо. Коротко стриженные волосы позволяли видеть идущий через всю голову шрам. Физиономия его вполне могла бы считаться заурядной, если бы не беспощадный блеск неподвижных глаз. Бледное, словно обескровленное, лицо с плотно сжатыми губами, кривилось в ядовитой ухмылке; больше всего нападавший походил на покойника.

Продолжая сжимать горло жертвы, бандит изменялся на глазах, постепенно обретая присущую ему отталкивающую красоту. Николя похолодел, ощутив себя во власти безжалостного и коварного врага.

— Вчера ты легко отделался, господин бретонец, — прошипел незнакомец, — но в следующий раз тебе крышка. Так что мой тебе совет: забудь обо всем, что ты разнюхал, иначе…

В руке его сверкнула сталь, и Николя почувствовал, как острый клинок полоснул его по ребрам. Ударив Николя головой об стену, бандит разжал руку, отскочил в сторону, прыжками спустился с лестницы и исчез.

Цепляясь за каменные выступы, чтобы не упасть, Николя стоял, не в силах избавиться от безжизненного взора тусклых зеленых глаз. Такие глаза он видел у рептилий. Однажды в Геранде, еще мальчишкой, он сидел на корточках возле болота, пытаясь поймать лягушку. Выследив зазевавшуюся зеленую красавицу, он уже приготовился схватить ее, как из травы вылез чудовищных размеров уж и холодным недвижным взором уставился на Николя. Мальчик бежал, оставив рептилии добычу.

Новое покушение на Николя, хладнокровно совершенное под сводами цитадели правосудия, свидетельствовало, что его расследование стало угрожать интересам высокопоставленных особ, чувствовавших себя настолько недосягаемыми, что они среди бела дня подослали к нему убийцу.

С бешено бьющимся сердцем Николя кое-как дотащился до конца лестницы и остановился, переводя дух. Его приятель привратник сидел в приемной за столом из еловых досок и натирал табачные листья. Полученный в результате этой операции порошок он заботливо, стараясь не потерять ни крошки, ссыпал в маленькую оловянную коробочку. Полностью поглощенный любимым занятием, он не заметил, как вошел Николя. Услышав учащенное хриплое дыхание молодого человека, он поднял голову. Увидев Николя, по щеке которого струилась кровь, он растерянно воскликнул:

— Господи, кто это вас так отделал, господин Николя? Чем я могу вам помочь? Господин Бурдо вас ищет, он где-то здесь поблизости. Мария-Иосиф, да что с вами случилось?

— Ничего. Ударился головой, рана открылась, и кровь никак не остановится. Мне надо немедленно поговорить с господином де Сартином. Он у себя?

У Николя закружилась голова, и он обеими руками уперся в столешницу, чтобы не упасть. В глазах у него потемнело, пол начал медленно уходить из-под ног. Не долго думая, привратник вытащил из кармана стеклянную фляжку, огляделся и, убедившись, что они одни, сунул ее Николя:

— Выпейте, вам станет лучше! В такие морозы у меня всегда под рукой небольшой запас рома, как и положено старому моряку. Давайте, пейте, это придаст вам силы!