— Да? И где твои менты, когда они так нужны? — кричала и я в ответ. — Ждут, когда в парке будет труп, чтобы повод для работы был уважительный?

— Дура! — рыкнул Артём сердито. Обхватил мою раненную руку за запястье и рванул на себя, чтобы снова попытаться перевязать.

Ненавижу, когда меня называют дурой. Да еще так… от души. Будто я действительно редкостная идиотка.

— Не трогай меня! — крикнула я, неуклюже поднялась с земли и опешила, когда всё побитое семейство начало освобождать своего главу. При этом избитая женщина гневно смотрела на меня, а не на того, кто действительно этого заслуживал. — Вы зачем его развязываете? — рванула я к женщине, пытаясь ее остановить. — Не надо! Он же опять вас…

— Да пошла ты, дура! Тебя кто-то просил лезть в нашу семью? — оттолкнула меня женщина, а затем меня толкнул и ее старший сын. — Своего мужика палками бей, ебанутая!

На меня словно ведро холодной воды вылили. Я попала в какую-то параллельную реальность, в которой жертва защищает того, кто её унизил и ударил? В реальность, в которой целая семья считает хорошим того, кто их бьёт, а не того, кто защитил? Что, вообще, происходит? Люди, вы в себе?

— Ну, как? Всех спасла или продолжишь? — возник рядом Артём.

Я не нашла, что ответить. Качнув головой, пошатнулась и едва шевеля ногами дошла до дерева, под которым оставила рюкзак, а через двадцать минут я и Артём уже сидели за решеткой, потому что подоспевшим на помощь полицейским женщина заявила, что мы избили её мило прогуливающуюся по парку семью, а в особенности — ее ненаглядного муженька.

К счастью, сидели мы с Артёмом за разными решетками.

— Протяни мне, хотя бы, руку, чтобы я ее перевязал, — недовольно ворчал из своей кутузки Артём.

— Отстань, — бросила я тихо, не глядя на него. Прислонившись головой к стене, думала и жалела о том, что его не закинули за камеру, которая была бы от меня через толстую бетонную стену.

— Твою мать! — рыкнул Артём, ударив ладонью по прутьям. — Не хочешь, чтобы я тебе помог, сама сделай хоть что-нибудь. У тебя кровь уже на пол капает. Чашку хоть свою подставь.

— Она во мне, — бросила я безэмоционально.

— Блядь…

К нам приближались неторопливые шаги. Из узкого коридора с кружкой кофе в руке к нам вышел Михаил Захарович. Было необычно видеть его в полицейской форме при погонах.

— Ну, что, Биба и Боба, как вам парк? Аттракционов, смотрю, маловато нынче? Свои пошли искать… — спросил он, не спеша нас высвобождать. Подошёл к столу, за которым сидел наш смотритель, и присел на его угол. С легкой улыбкой посмотрел на нас поочередно.

— Батя, ей бы в медичку, — произнес Артём, который, похоже, и сам не спешил освобождаться.

— Открой, — кивнул Михаил Захарович, и его помощник тут же подскочил со связкой ключей и поочередно начал нас открывать. — Вы, конечно, нашли с кем связаться. Рылёвы у нас семейка приколистов. Прикол у них такой. Вернее, у бабы — вызывать наряд на хату, крича «убивают!», а потом пиздить наших за то, что те обижают её муженька.

— Могли бы детей у них хотя бы изъять, — буркнула я. Взяв свой рюкзак, вышла из камеры и посмотрела по сторонам, вспоминая, с какой стороны нас сюда привели.

— Это уже не наша работа. А опека не находит повода для их изъятия.

— Плохо ищет, значит. Где тут выход? — заглянула я в серые глаза мужчины.

— Сначала дуй во второй кабинет справа, — указал Михаил Захарович направление кружкой. — Тебя там подлатают. И завтра приезжайте к нам. Послушаем с Марусей рассказ о сегодняшнем происшествии. Повпечатляемся, — причмокнул он удовлетворенно.

— Мы с Артёмом расстались, — сказала я, гордо вскинув подбородок. Рано или поздно этот фарс с нашими, якобы, отношениями должен был закончиться.

— Тём? — вопросительно протянул Михаил Захарович, переведя взгляд на сына.

— Потом, — бросил тот нервно и хмуро. Подхватил меня под локоть, уводя к коридору. — Пошли к медику, пока не отъехала.

— Не трогай меня! — дёрнулась я и постаралась сохранить безэмоциональность, когда две пары серых глаз посмотрели на меня в упор, очевидно, считая не самым разумным человеком. — До свидания, — сказала я Михаилу Захаровичу и без каких-либо помощников пошла в сторону указанного Костровым-старшим кабинета.

Глава 17. Ольга

— Оль, мне страшно.

— Почему?

— На соседней кровати лежит живой труп.

— Иди в задницу, Гель. Я спокойная, а не покойная.

— Ты спокойная — это то же самое, что покойная. Может, уже сходим куда-нибудь? Рука у тебя почти зажила. И я знаю, что ты все майские проторчала в общаге.

— Я работала, а не торчала в общаге. И, вообще, я всего десять дней назад разочаровалась в людях. Не мешай этому чувству во мне прогрессировать.

— Я так до конца и не поняла, что именно произошло, но не заканчивать же из-за этого жизнь? Пусть все эти… тебя разочаровавшие идут лесом, а ты пойди на свидание. Какое-нибудь. Развейся, — игривый тон Гели уже раздражал.

С одной стороны, я ее понимала, так как сама была такая же упёртая в желании выполнить задуманное: если поставила себе цель в пять свиданий, то иди до конца. Тем более четыре из них уже позади, а это уже восемьдесят процентов, и бросать начатое у финишной прямой — глупо. Но, с другой стороны, пытаясь выйти из депрессии, я загнала себя в еще большую депрессию, виновник которой парень, который даже никогда не был моим, но зато — я только на днях это поняла — побывал на всех этих четырёх свиданиях. Я будто с ним одним на свидания ходила, а не с пятью разными парнями, как было запланировано в идеале.

— Я не хочу больше ни на какие свидания.

— У тебя осталось всего одно. Можно чисто для галочки на него сходить, а больше вообще ни над чем не заморачиваться.

В телефоне, в котором я пыталась смотреть фильм о примерах медицинской этике и деонтологии, который нам посоветовал преподаватель, всплыло окно, оповещающее о том, что Грош прислал мне фотографию.

Немного подумав, поставила фильм на паузу и заглянула в наш чат. Естественно, мне был прислан член. И где он такие только берет? Один больше другого. А на этой фотографии, вообще, кажется, что это не член вовсе, а багет какой-то.

«Привет» — ответила я вместо привычной фотографии.

Грош: «Опять настроение дерьмовое?»

Я: «Пытаюсь учиться. Соседка не даёт»

Грош: «Чёрт! Я думал, в кафеху тебя пригласить.