– И этот поцелуй… Ничего подобного я в жизни не испытывал. Это было словно гром среди ясного неба. Я просто не могу поверить – хотя вы, разумеется, будете все отрицать, – что вы совсем ничего не почувствовали.

– Я не… – Линнет облизнула кончиком язычка пересохшие губы и отвела глаза. – Я не знаю, о чем вы говорите.

В этот момент все сомнения Джека относительно поцелуя и своих действий развеялись словно дым. Да, возможно, она оскорблена вольностями, которые он себе позволил, возможно – ужасно возмущена. Но было совершенно ясно: этот поцелуй не оставил ее равнодушной. Джек почувствовал необыкновенное облегчение и чисто мужское удовлетворение, конечно же.

– Лгунья, – сказал он. – Вы отлично знаете, о чем я говорю.

– Нет, не знаю! – Линнет отпрянула от него и врезалась в стол, стоявший рядом. Чашки и блюдца громко задребезжали. Девушка же насупилась и пробурчала: – Вы назвали меня строптивой…

Джек ухмыльнулся – ну никак не мог сдержаться! Ведь эта резкая смена темы была уловкой отчаяния.

– Нет-нет, я просто уподобил нашу ситуацию известной пьесе, что, как доказывает наш теперешний разговор, является вполне уместной аналогией.

– Теперь, когда вы упомянули об этом, я заметила, что у вас действительно имеется некоторое сходство с Петруччо. В основном это касается его нецивилизованного поведения. Вы намерены использовать такую же тактику ухаживания, как он?

– Какая сработает, Линнет Кэтрин[3].

Джек намеренно упомянул ее второе имя, заслужив тем самым яростный взгляд, который, по мнению Линнет, должен был обратить его в паническое бегство.

– Вы хотите заставить меня говорить, что солнце – это луна? – спросила она, скрестив руки на груди. – И вы будете вести себя как кретин, то есть перекинете меня через плечо в середине ужина и унесете в свой замок?

– Что касается первого, то мне совершенно не хочется провести всю жизнь с женщиной, которая во всем со мной соглашается. Ну а в отношении второго… – Граф в задумчивости уставился на собеседницу – словно оценивал открывавшиеся перед ним перспективы. – Не могу не признать, что такая возможность представляется мне весьма соблазнительной. Когда я останусь в замке наедине с вами, всякое может случиться. Я смогу делать с вами все, что захочу. Возможно, вам даже понравится. Мы, кретины, обладаем определенным обаянием.

Линнет прищурилась, и глаза ее превратились в узенькие щелочки.

– А также богатым воображением?

– Совершенно верно! – просиял Джек. – Это для нас тоже характерно. – Его взгляд остановился на ее губах. – Хотите знать, что я представляю прямо сейчас?

Дыхание девушки участилось, щеки вспыхнули, и она в растерянности переступила с ноги на ногу.

– Зная вас… могу предположить, что нечто вульгарное.

В ее голосе прорезались новые нотки, и Джек, воодушевившись, подался к ней – словно желал поведать на ушко какой-то секрет.

– Я представляю, какие поцелуи вам больше всего понравятся, – прошептал он.

Линнет вздрогнула, и Джек приготовился к пощечине или к удару ногой. Однако девушка не сделала ни того, ни другого. Немного откинув голову, она пристально посмотрела на него, и в ее глазах снова появился блеск, только на сей раз это были не слезы, скорее – блеск орудийной стали.

– Фантазии – это все, что вам остается, Федерстон. Вы уже доказали, что готовы воспользоваться силой, чтобы добиться своего, но имейте в виду: мне совершенно не понравился тот ваш поцелуй, так что у вас нет никаких оснований считать, что мне понравится другой.

– Это очень похоже на вызов, Линнет, – сказал граф с улыбкой. – А я вам уже, кажется, говорил, что случается, когда мне бросают вызов.

– Боже мой, на что вы намекаете?! Уверяю вас, мне и одного поцелуя достаточно. Этот ваш поцелуй сломал мою жизнь, принудил к замужеству, заставил срочно уехать в другую страну, чтобы найти мужа…

– Заставил? – Джек усмехнулся. – Глупости. Я вовсе не заставлял вас устремляться в бегство. Вы так сами решили.

Линнет ухватилась за край стола, словно хотела отодвинуть его в сторону, убрать с дороги, но Джек не позволил; он присел на край стола так, что девушке не удалось сдвинуть его с места.

– Ваш отец вполне мог бы купить вам американского мужа, какого-нибудь благоразумного молодого человека, служащего в одной из его многочисленных контор, готового с радостью ухватиться за возможность войти в такую богатую и могущественную семью. Но вы и от этого отказались. А поскольку никербокеры теперь для вас недоступны…

– А почему недоступны? – Линнет опять уставилась на Джека. – Из-за вас, вот почему!

– Вы посчитали британского лорда единственным приемлемым для вас вариантом, несмотря на свое явное отвращение к британцам. И этот вариант выбрали вы сами. Почему?

Девушка промолчала, и Джек продолжал:

– Напрашивается только один возможный ответ: вам была невыносима мысль выйти замуж за человека, занимающего более низкое положение, чем вы.

– Что?! – воскликнула Линнет, сжав кулаки. – Вы хотите сказать, что я – сноб?

– Не знаю. Но я точно знаю, что вы предпочли приехать сюда по собственной доброй воле. Поэтому имейте в виду: я не позволю бросать мне в лицо обвинения всякий раз, когда вы пожелаете взять надо мной верх. Я ни к чему вас не принуждал.

– Думаете, я буду кроткой и покорной, в то время как вы меня оскорбляете? Не дождетесь!

– Любой мужчина, ожидающий от вас кротости и покорности, – редкостный глупец.

– Это вы глупец, если думаете, что я за вас выйду.

– Уверяю вас, я лучше, чем негодяй, которого вы выбрали. И если вы до сих пор этого не видите… Что ж, неудивительно, что вам требуется помощь Белинды. Вы совершенно не разбираетесь в мужчинах.

Линнет тяжело вздохнула, и Джек понял, что стрела попала в цель. Но у нее не хватило времени ответить.

– Браво, Джек! – воскликнула Белинда. – Ты так мил, что ни одна женщина не сможет перед тобой устоять.

Не отводя глаз от Линнет, граф пробурчал:

– Будь я проклят, но никто не смеет превращать меня в ягненка. Если уж брать аналогии из животного мира – я был и буду львом.

Линнет фыркнула в раздражении и изо всех сил вонзила локоть в бок Джека. Тот отступил, и девушка наконец сумела его обойти.

– Надеюсь, теперь вы понимаете, леди Трабридж, почему я не могу выйти за вашего родственника, – сказала она Белинде. – Он просто невыносим!

Вошедшая в комнату миссис Холланд указала на пару, стоявшую у чайного стола, и бессильно уронила руку.

– Видите? Ну за что мне все это?..

Белинда хмуро взглянула на Джека и покачала головой. Он подумал, что она вот-вот начнет топтать его ногами, но ошибся.