– Неужели ты, моя любимая, и в самом деле думала, что я не знаю, кто ты такая?

– Так вы знали, что я Имильда Борн?

– Когда ты вошла ко мне в спальню, чтобы предостеречь от смертельной опасности, ты говорила шепотом. Я был уверен, что уже слышал этот тихий голосок, который так же настойчиво говорил мне, что я должен делать.

– Так вы… помнили… меня? – удивленно спросила Имильда.

– Я сделал то, о чем ты говорила, – продолжал маркиз. – Я произнес речь в палате лордов, призывая собравшихся помочь людям, вернувшимся с войны.

– Вы и в самом деле… это сделали… потому что… я вас… об этом… просила? – прошептала Имильда.

– Я выполнил твой приказ, – сказал маркиз, улыбнувшись, – как выполнял все приказы, моя радость, которые ты мне отдавала с того момента, как я приехал в этот дом.

– И вы так… блестяще… это сделали… – прошептала Имильда, – что я боялась… что я вам больше… не буду нужна.

– С каждой минутой ты становишься нужна мне все больше и больше, – проговорил маркиз. – И я не собираюсь тебя терять. Теперь я знаю, чего хочу от будущего.

– Чего… же? – с беспокойством спросила Имильда.

– Я хочу, чтобы этот дом, который я ненавидел и в который поклялся никогда не возвращаться, снова стал моим родным домом. Я хочу, чтобы у меня была жена, которая любила бы меня и наших детей.

Тихонько ахнув, Имильда вновь спрятала лицо у него на плече.

– Я не верю… своим ушам, – прошептала она. – Я полюбила… этот дом… с первого… взгляда, и мне… было так тяжело думать, что в детстве… вы были здесь… несчастны. Няня… рассказывала мне… о бедном… маленьком мальчике, и с тех пор… я не могла не думать о нем…

– И ты хотела сделать его счастливым? Именно этого, моя бесценная, я и жду от тебя.

Имильда взглянула на него полными слез глазами:

– Вы и в самом деле… считаете… что могли бы… быть здесь счастливы… и помочь… тем людям… которые на вас… работают?

– Ты была абсолютно права в том, что говорила мне в Хасборне. В палате лордов я понял, что некоторые землевладельцы вели себя гораздо достойнее, чем я.

Помолчав секунду, маркиз продолжал:

– После моей речи герцог Бекклу сказал мне, что с самого конца войны не взимает со своих фермеров ренту и не ездит в Лондон, чтобы самому платить им жалованье.

– Как это благородно с его стороны! – воскликнула Имильда.

– А лорд Бриджуотер увеличил число работников в поместье и в доме с пяти до восьми тысяч человек.

– И вы тоже… собираетесь… это сделать? – спросила Имильда.

– И это, и многое другое, если ты мне поможешь.

– Вы же знаете… что мне… очень хотелось бы… это сделать, – прошептала Имильда. – Но что, если… когда мы… поженимся… я вам… надоем?

Маркиз расхохотался:

– Этого никогда не случится. Ты удивительная, потрясающая, ни на кого не похожая девушка. Когда я целую тебя, я испытываю такие чувства, какие никогда в жизни не испытывал ни к одной женщине.

И, помолчав несколько секунд, глядя на Имильду блестящими глазами, прибавил:

– Я объясню тебе, чем ты отличаешься от них, но только после того, как мы поженимся.

– Но как… мы сможем… это сделать… не возвращаясь в Лондон? – спросила Имильда.

– Очень просто, – ответил маркиз. – Здесь есть домашняя церковь, которую закрыли по приказу мачехи. Я немедленно отдам распоряжение, чтобы ее открыли. Викарий, когда я пил у него чай, намекнул, что с удовольствием стал бы моим личным священником.

Помолчав, он продолжал:

– Мы могли бы пожениться сегодня вечером или завтра, если ты согласна, а потом начать приводить в порядок дом и поместье. Это был бы такой необычный медовый месяц!

Подняв голову, Имильда взглянула на маркиза и сказала:

– Значит… вы абсолютно уверены… что… хотите жениться на мне… и что не совершаете… ошибки?

– Абсолютно уверен. И теперь я женюсь на тебе не потому, что меня хитростью вынудили это сделать, а потому, что хочу этого больше всего на свете.

Голос его звучал так искренне, что Имильда не могла усомниться в его словах.

А когда маркиз прильнул губами к ее губам, все мысли вылетели у нее из головы.

* * *

На следующее утро Имильда с маркизом отправились кататься верхом.

По возвращении он сообщил ей, что вечером будет очень занят: предстояла подготовка к свадьбе.

Торжественное событие должно состояться вечером, а перед этим Имильда должна как следует отдохнуть.

– Хорошо, – согласилась она, – но сначала я немного поработаю на грядках с лекарственными растениями. Только, прошу тебя, выдели мне в помощь двух садовников. Тогда я смогу вырастить специально для тебя такие травы, которые помогут тебе всегда хорошо себя чувствовать.

Маркиз порывисто притянул ее к себе.

– Я тебя обожаю! – воскликнул он. – Если хочешь, я дам тебе сотню садовников. Но сначала мы должны постараться привести в полный порядок наш дом.

– Я слышала, ты приказал Хаттону нанять шестерых лакеев, – заметила Имильда, – и непременно из тех людей, которые раньше служили в армии.

– И многие из них – жители деревень, расположенных в моем поместье.

Он не стал говорить ей, как был тронут готовностью этих людей немедленно приняться за работу.

Мистер Ричардсон, который, как догадывалась Имильда, не был болен, а лишь напуган, вновь занял свой пост.

И первым делом он занялся перерасчетом жалованья, которое выплачивалось работникам поместья каждую пятницу. Маркиз распорядился его увеличить.

Кухарка, миссис Хаттон, от радости даже расплакалась, когда ей сообщили, что у нее будет четверо или пятеро помощниц и еще две судомойки.

А няня была занята тем, что нанимала в горничные деревенских девушек и старалась подыскать на место миссис Гиббоне опытную экономку.

В общем, в доме происходили радостные перемены, и он гудел, как потревоженный улей.

Когда Имильда вернулась из сада к себе в спальню, чтобы отдохнуть, она почувствовала, как изменилась атмосфера в доме, и подумала, что теперь мать маркиза с одобрением смотрит с небес на все, что происходит в Мелверли-холле, потому что ее сын старается вернуть счастье в тот дом, хозяйкой которого она была.

Имильда решила, что, как только они с маркизом поженятся, она напишет отцу, чтобы успокоить его.

Но где она находится, она сообщать не станет.

У нее не было никакого желания, чтобы мачеха заявилась в Мелверли-холл и омрачила то счастье, которое, казалось, расцветало в ее душе с каждым часом.

«Спешить некуда», – думала она.