скажи, как так вышло, что ты до сих пор не сказал своей любимой старшей сестрёнке, что научился снова обращаться в сову?!

— Во-первых, не старшей, а младшей! — в который раз поправил Данвин. — Во-вторых, я хотел, но ты же вечно где-то пропадала! У тебя никогда не было для меня времени.

Я вздохнула.

— Иди уже сюда! Я соскучилась!

Данвин делал вид, что ему ужасно не нравится, как я его обнимаю. Тогда я нарочно ещё и волосы ему взъерошила. Они у него вечно торчали, как перья.

— Данвин Роверт! — буркнул он, протягивая ладонь Алану. Тот её со всей серьёзностью пожал и по всей форме представился, хотя в глазах плясали весёлые искры.

— Ну ты это, сестрица… Медальон наш родовой для связи я ношу! Так что обращайся там, если помощь понадобится. Ну, мало ли, приставать начнёт…

— Данвин! — ахнула я.

Судя по звукам, кто-то рядом с трудом пытался замаскировать смех под кашель.

— Не волнуйся! — с ужасно серьёзным лицом ответил Алан мальчику. — К девушкам я пристаю исключительно с их согласия!

Я их была готова убить обоих.

Уши горели немилосердно.

— Проваливай уже отсюда! — зашипела я на Данвина.

— Ага, и не порть нам свидание! — заявил Алан.

Я зарычала в отчаянии, и не разбирая дороги быстрым шагом потопала, куда глаза глядят.

Спустя несколько шагов меня догнали с возмутительной лёгкостью. Ага, куда мне с моим ростом удирать от обладателя такого широкого шага!

Некоторое время я делала вид, что его не замечаю. Только молча кипела и сердилась. Пусть знает, как сильно я на него зла! И это ж надо было при брате такое ляпнуть! Точно подумает, что мы встречаемся. Я теперь ни за что не смогу его переубедить. Ещё чего доброго, брату настучит! Тот меня окончательно достанет заверениями, как он рад союзу любимой сестры и родственника лучшего друга. Хоть щас иди вешайся.

В конце концов я выдохлась и шаг пришлось немного замедлить.

— Голодная? — как ни в чём не бывало поинтересовался Алан. — Тут рядом потрясающе жарят мясо на углях!

— Ни капельки не голодная, и вообще, после того, что вы мне оба устроили… — попыталась огрызнуться я. Но при упоминании о жареном мясе рот сам собой наполнился слюной. Мы шатаемся по городу с самого утра без еды, но это же не значит, что я готова его простить за одно обещание накормить мой бедный желудок!

— Я ж и думаю, точно голодная! Идём-идём!

Меня схватили за руку и бесцеремонно куда-то потащили.

Да-а-а уж… такого бесподобно мяса, как в этой крохотной таверне, я в жизни своей не ела! Всё-таки, хорошая у брата была идея прикрепить ко мне телохранителя-экскурсовода! Он тут, оказывается, ещё и все самые вкусные места успел разведать!

Откинувшись на спинку добротного дубового стула и скрестив руки на груди, Алан с довольным прищуром наблюдал за тем, как я сгрызаю с металлического штыря куски вымоченного в пряностях, припорошенного чёрным пеплом обалденного мяса. Мы с ним нашли самый укромный уголок в таверне, подальше от посторонних глаз. По счастью, один из небольших квадратных столиков, сколоченных из отполированной тёмной доски, был свободен. Трактирщик в белоснежном переднике учтиво проводил нас, а потом ещё и притащил кусок яблочного пирога в подарок мне от заведения. Теперь пирог стоял передо мной, упоительно пах корицей и дожидался своей очереди.

Всё-таки, жизнь прекрасна!

Пока тебе её не начинают портить.

Алан сопроводил взглядом очередной кусок мяса, в который я вгрызлась, и заявил:

— А почему ты, кстати, так категорически отметаешь идею, что я могу быть твоим парнем? Такой вариант совсем не рассматриваешь?

Я поперхнулась и закашлялась.

Ох уж эти Фостергловеры! Прямые как палка. Разве можно о таком девушку спрашивать прямо в лоб?!

Так же и насмерть подавиться можно.

9.11

— Тебя по спинке постучать? — участливо поинтересовался Алан. На невозмутимой физиономии глаза горели лукавыми огнями. Таким я его ещё не видела, и это сбивало с толку.

— Н-не надо!

Я кое-как прожевала и проглотила кусок, жадно и долго пила воду из глиняной кружки… в общем, тянула время и лихорадочно пыталась придумать, как выпутаться из этой смущающей ситуации. А то молчание уже преступно затягивалось. А гадкий Фостергловер и не думал помогать. Только смотрел. И в тягучем, глубоком взгляде одна за другой истаивали легкомысленные огни — до тех пор, пока там не осталось что-то серьёзное, настоящее и пугающее меня своей определённостью.

Не бывает у таких людей «просто так».

Ни слов, ни взглядов, ни… чувств.

А я… что могу дать, кроме растерзанного сердца? Кого могу пустить в дом, в котором живёт призрак? И наверное, никогда оттуда не уйдет уже.

— Ты же говорил, тебе надоели девушки!.. — я всё-таки предприняла попытку перевести всё в шутку.

— Только те, что вешаются. Ты же не вешаешься? Впрочем, можешь и попробовать, я не против, — на его губах мелькнула и тут же пропала улыбка. С неподвижностью каменной глыбы он ждал — и совсем другого ответа. Серьёзного.

Того, которого я дать не могла.

А потому продолжала трусливо молчать, вцепившись в кружку, будто что-то могло меня спасти о того, чтобы заглянуть в собственную душу и принять очевидную правду.

Я не могу полюбить Алана.

Просто потому, что уже люблю другого — и эта горькая, как полынь, любовь, проросла в сердце, пустила такие глубокие корни, что их не вырвать уже, не убив меня.

Я люблю.

И буду любить, пока дышу.

Алан сузил взгляд.

— Я подожду… пока заживёт, — кивнул на мою шею. Но мы оба понимали, что он совсем не об этих ранах.

А я опустила глаза и снова ничего не ответила.

Раньше я тоже думала, что всё пройдёт когда-нибудь. Кажется, только что поняла окончательно суровую правду. Зажить может ожог. Но клеймо никогда не заживёт.