и вербует команду для полёта на Хард. О мой наивный, замороченный хозяин! Я безмерно виноват перед вами, что не сумел предостеречь! Мне нет прощения…

Из глаз Болтуна брызнули слёзы. Если бы Рэм тоже заплакал, может быть, страшная правда не так больно ударило бы его в сердце. Оно никогда прежде не напоминало о себе, а теперь в глазах его потемнело, и гостиничный номер стал душным и тесным.

— Хозяин, что с вами?! Вам плохо?! — закричал Болтун.

Циклоп успел подхватить оседающего Рэма и перенести его на кровать.

— Караул! Караул! Хозяин умирает! — Болтун метался, не находя себе места.

— Что ты орёшь, дурень! Ничего он не умирает! Жив хозяин. Жив. Не видишь?..

Постепенно боль утихала, Рэм начал приходить в себя. В конце концов это было не самое страшное разочарование, постигшее его, бывало и хуже. Он не был застрахован от ударов судьбы, однако научился быстро после них восстанавливаться, хотя это было непросто — в очередной раз встать, отряхнуться и пойти дальше с совершенно невозмутимым видом. Рок был так же неотвратим, как лиловый робот.

Рэм сел на кровати, постепенно сознавая, где он: в отеле Чёрного Причала. Увидев, что хозяину лучше, Болтун решил умереть.

— Это моя вина, моя! О, я несчастный глупый туг! — скулил он и катался по полу, прощаясь с жизнью. Горе Болтуна выглядело настолько безмерным и глубоким, что он, казалось, сейчас в нём утонет. Рэму пришлось употребить всё своё красноречие, чтобы уговорить туга не расставаться с жизнью. В конце концов Рэм поклялся, что не сердится, прощает его и никогда не попрекнёт за этот случай. Мало-помалу Болтун успокоился, и зелёный хохолок на его круглой голове снова взметнулся бодрой антенной.

— Ладно. Пусть так, — сказал Рэм, окидывая друзей окрепшим взглядом. — Даже если «мосол» наврал, всё указывает на то, что Геля может быть на Харде. Поэтому завтра идём наниматься к Головуну. А там видно будет…

* * *

До Северного космодрома взяли такси. Циклоп раньше пользовался им и остался доволен, а всё, что наговорил Болтун о местных водителях, оставил без комментариев, заметив только, что пешим ходом им придётся добираться сутки.

— Нет-нет, давайте на такси, — решил Рэм.

Машина была сигарообразной, с жирной синей полосой по борту. Водителя Рэм не успел разглядеть: так стремительно завершилась поездка, напомнив ему «американские горки» — только скорость была несравнимо выше, чем на аттракционе. Чёрный Причал за окнами превратился в сплошную чёрную кляксу, брызжущую искрами. Когда таксист не вписывался в поворот, раздавался скрежещущий визг металла и демонический хохот Циклопа — он обожал скорость и радовался виражам, как ребёнок.

После поездки Болтун долго ловил равновесие — его шатало и тошнило. Придя в себя, он тут же набросился на гриза:

— Лохматый! Ты что, смерти моей хочешь, да? Убийца!..

Северный космодром и вся прилегающая к нему территория напоминали руины бывшего советского завода, по которому прошлись катком гайдаровские реформы. Бомбы «Союза трёх галактик» сюда не могли долететь. Но то ли случилось землетрясение, то ли бандитские группировки использовали в своих разборках тяжёлую артиллерию — так или иначе, разруха царила полная. Между кучами битого камня и мусора впритирку стояли боевые корабли пиратов, тут же примостились казармы — сложенные из чего попало убогие развалюхи; дымились костры, на которых готовили пищу, рядом сушили одежду. В глаза бросалось дикое несоответствие примитивного быта и летательных аппаратов, созданных по технологиям, недоступным человеку.

Искать Головуна не пришлось: охрана сама заметила посторонних на территории, подошла, расспросила и отвела в резиденцию адмирала. Пираты так и сказали: «Резиденция адмирала». При этом бластеры отбирать не стали. Оружие у пиратов имело сакральное значение, они мало внимания уделяли своей внешности и одежде, но оружие содержали в чистоте и порядке; были случаи, когда преступника, получившему по суду «Пиратского братства», смертный приговор, вели на казнь в полном боевом снаряжении. Даже приговорённый имел право предстать перед Всевышним как воин.

Своей резиденцией Головун назначил обыкновенный трактир с дешёвой обстановкой и реликтовой грязью. Болтун едва не расшибся на жирном скользком полу. Было шумно и душно, хлопали двери — пираты входили и выходили, многие едва держась на ногах. Трудно было поверить, что затрапезная забегаловка и есть место, где разрабатываются планы грандиозной военной операции.

Адмирал Головун сидел у стены, завешанной бенвильским ковром. Как объяснил Болтун, это чудо ткацкого искусства не имеет цены, поскольку шьётся из волокон цветка, распускающегося один раз в тысячу лет.

Адмирал только что отобедал. Он принадлежал к расе эпитоков: большой, грузный, с тёмно-синим лицом, рыжими бровями и множеством серых бородавок; огромный, от уха до уха, рот украшал частокол треугольных пластинчатых зубов. Когда Головун улыбнулся, выказывая хорошее послеобеденное настроение, Болтун съёжился.

— А-а-а, капитан Пылвс! Я вас таким себе и представлял!

— Полевой… Меня зовут Рэм Полевой, — уточнил Рэм, недоумевая, почему никто в Бериане не мог правильно произнести его фамилию.

— Да, да, Пылвс, — сказал Головун, продолжая пугать туга своей добродушной улыбкой. — Мне о вас рассказал Крибс.

— Неужели? Когда он успел? — с сарказмом заметил Рэм. — Я с удовольствием бы перекинулся бы с ним парой слов.

— Его трудно поймать. Такая уж работа.

— Понимаю.

— Давайте о деле.

Головун сунул палец в рот и скривился, выковыривая застрявшую в зубе косточку. Прошло не меньше трёх минут. За это время в трактир ввалилась новая большая компания пиратов, они заказали ром и стали дружно скандировать: «Слава адмиралу Головуну! Слава!» Вскоре к ним присоединилась вся забегаловка. Головун отвечал на приветствие сногсшибательной улыбкой и жестом, который напомнил Рэму жест римских императоров, с триумфом въезжающих в Вечный Город.