– То есть вы хотите сказать, что они меня сожрать хотели?

– А что такого? Нет, если бы они сумели подстрелить какую животину, то ты им как мясо без надобности. Но остаются ружье и лыжи. Счастливчик ты, вот что я тебе скажу.

Вот уж что правда, то правда. Петра даже передернуло от перспективы быть кем-то съеденным. Брр. Ну их к ляду, такие мысли. И если раньше в нем и была какая жалость к убитым им каторжанам, то теперь от нее не осталось и следа.

По прибытии в управу урядник потащил Петра с собой снимать показания. Тому оставалось только подчиниться. Но по данному поводу он не переживал. Все указывало на то, что претензий к нему никаких. И винчестер не отберут. Да что винчестер, его так никто и не удосужился обыскать, а у него в кармане, между прочим, заряженный наган.

Не сказать, что такое уж страшное преступление. Скорее нарушение, влекущее за собой штраф. Ну и разрешение придется выписывать. Если бы у Петра был какой иной пистолет, а не состоящий на вооружении армии, то никаких проблем, а так отчего-то существовали ограничения. Впрочем, на карабины и винтовки Мосина никто не обращает внимания, хотя формально на них тоже нужно иметь разрешение.

Еще в ходе допроса выяснилось, что урядник не ошибся, опознав убиенных на месте по ориентировке и наколкам. С одной стороны, он получил подтверждение, подняв эту самую ориентировку. С другой – всплыл номер похищенной винтовки, который в точности соответствовал той, что взял с убитых Петр.

– Пастухов, ты что тут делаешь? Да еще и при оружии.

– Здравствуйте, ваше высокоблагородие, – поздоровался Петр с Кравцовым, столкнувшись с ним в коридоре. – Да вот оказия со мной вышла.

– Погоди-погоди. А это не ты двоих каторжан в лесу положил?

– Было дело.

– Ха. А ты, я гляжу, мужик не промах. А ну-ка зайди ко мне.

Вообще-то Петру это приключение было уже поперек горла. А относительно всякого рода отделений и управлений полиции имелось некое предубеждение. Так что хотелось убраться отсюда, и как можно скорее. Однако не дело пренебрегать общением с человеком, который хорошо к тебе относится. Поэтому он тут же выполнил просьбу с деланым энтузиазмом.

– Петр, мне тут сорока на хвосте принесла, что у тебя с неделю назад одна неприятность случилась.

– Да какая неприятность. Так, поспорили немного. А вы-то откуда знаете?

– Знакомый из уголовного сыска сказал, что ему об этом агент нашептал. Мы с ним приятели, поэтому он в числе немногих, кто знает, кому я обязан жизнью. Как услышал, решил меня просветить.

Угу. А их высокоблагородие вовсе не стал спешить предупреждать своего спасителя. Хотя, с другой стороны, не бросаться же ему на поиски Пастухова. Они не друзья и не приятели. Случай свел. Причем он если и не знает, то догадывается о том, что собирался той ночью сделать Петр. Вот подвернулась ситуация, завел в кабинет, беседует. А ведь и дворянин, и чин у него не такой уж и малый.

Опять же, ну поссорились и поссорились, ничего особенного не произошло. Ну набил рабочий морду купчишке. По большому счету дело житейское, мировой суд и штраф. Вот если бы это был дворянин или государственный чин, тогда вопрос другой.

– И что с того? Купчишка подал жалобу мировому судье? – поинтересовался Петр.

– Ну, в твоем случае лучше бы подал. Темная личность этот Заболотный. Так-то против него вроде ничего нет, но слухи нехорошие ходят. И работники у него те еще «ангелы».

– Так что же мне теперь, бежать из Красноярска?

– Видишь ли, Петр, личности темные имеют перед законопослушными обывателями то преимущество, что на закон им плевать. Тем они и опасны. Потому как могут сделать больно как в прямом, так и в переносном смысле, зная о грядущем наказании, но не очень-то его опасаясь. Обыватель же боится в первую очередь не самого бандита, угрожающего ему, а того, что если он начнет защищаться адекватными способами, его привычный мир рухнет. Вот на тебя сегодня напали с оружием в руках, и ты их убил. И правильно сделал. Но на подворье у купца ты просто набил ему и его подручным морды. А ответить они тебе могут куда как серьезнее. К примеру, пырнуть ножом. А могут и просто снова попытаться банально избить. И тебе этого не узнать, пока все не случится. А потому ты должен соизмерять свое противодействие втемную, не зная об их намерениях. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я тут вообще говорю?

– Понимаю, Иван Янович. Не сомневайтесь. Только от того понимания легче не становится. К тому же неясно, правдивы распускаемые о них слухи или так… – Петр неопределенно покрутил поднятой вверх кистью руки. – Знавал я одного. Он по городу сам о себе слухи разные распускал. Ну чисто зверь зверем. Его все сторонились. Даже бывалые душегубы старались не задевать. А потом оказалось, что он и муху обидеть не может. Так только… пыжился, одним словом.

– Вот-вот. Я и говорю, пока не начнется, так и не поймешь, насколько все серьезно. А там уже и поздно может быть. Так что ты поаккуратнее, спаситель.

– Спасибо, Иван Янович. Обязательно.

Вот же. Надо было этого Кравцова повстречать в управе. Сейчас бы шел себе и шел, никого и ничего не опасаясь. Подзадержался он со всеми этими делами, на дворе уж темень, хотя и не такой поздний час. Но все одно, надо бы поскорее домой. А Петр вместо этого все вглядывается в тени, отбрасываемые кустами, заборами и домами. А еще закоулки обходит так, чтобы на него не могли броситься из-за угла. Ну и время от времени вынимает руки из рукавиц и в суконных перчатках щупает, на месте ли наган. Наличие оружия придает некую уверенность. А еще так и подмывает схватить болтающийся за спиной винчестер…

– Кто это там за углом прячется? А ну выходь! – рванув из-за пазухи наган, выкрикнул Петр.

А ведь не будь Петр на взводе, скорее всего и не увидел бы никого. А так даже не сомневался, что за углом дома кто-то прячется. Потому как уловил явственное шевеление тени. Вот ни разу не сомневался, что это по его душу.

Стараясь держаться середины улицы и вертя головой во все стороны, пошел дальше. Чтобы все же заглянуть за угол. Впрочем, прятавшийся передумал хорониться и решил выйти на открытое место. Ну какой смысл прятаться-то? Если напасть неожиданно – это одно. А если уж заметили…

– Опа. Андрей, ты, что ли? – не видя лица, но отчетливо различая фигуру и походку, произнес Петр. – А где Остапа потерял?

– Один я.

– Ты эту сказочку кому другому расскажи. У меня в руке револьвер, и двоих я сегодня на тот свет уже спровадил. Так что нервный я сейчас, что та девка перед первым разом. Остап, выходи, твою налево, не то палить начну.

И в подтверждение своих слов нажал на спусковой крючок. С наступлением темноты мороз стал еще крепче, а потому выстрел прозвучал слабым треском сухой ветки. Впрочем, незначительность эффекта, произведенного звуком выстрела, в некоторой степени компенсировал фонтанчик снега, выбитый из утрамбованной дорожки под ногами Андрея, до которого было шагов двадцать.