и смотрела увлекательный фильм, который мне транслировал угнетенный разум? Или это был летаргический сон? Если не ошибаюсь, во время летаргического сна пульс замедляется и человека легко перепутать с мертвым.

— Помогите!!!

Отчаявшись быть услышанной, я опять принялась давить на плиту, закрывавшую путь к свободе, но только понапрасну тратила силы и драгоценный воздух. Сдвинуть с места проклятый камень не получалось. Он не поддавался. Никак. Совсем.

В какой-то момент истерика взяла верх, и я завыла — громко, исступленно, на одной ноте.

Умру. Задохнусь без воздуха. Погибну в расцвете лет. Уже во второй раз я не доживаю до старости. Это, в конце концов, несправедливо! Нечестно! Какой-то совершенно фантастический и нелепый исход жизни. Так нормальные люди не умирают.

Из-за рыданий дышать стало совсем тяжело. Когда паника полностью захлестнула разум, я почувствовала, как мое тело начало меняться. В следующую секунду крышка каменного гроба, казавшаяся неподъемной, разлетелась на части, которые с громким стуком упали рядом, за пределами моей тесной ловушки. Похоже, плита не выдержала напора стальных мышц пантеры.

Из саркофага я выбралась уже в человеческом обличье, полностью голая, как всегда бывало после оборота. Обнаженная кожа покрылась мурашками от холода, и я начала безотчетно растирать плечи в попытке согреться.

Меня окружали стены из серого камня. С потолка клочьями свисала паутина. Под низким крестовым сводом стояли в ряд четыре саркофага с плоскими крышками.

Судя по всему, это был фамильный склеп семьи Войс.

Значит, меня действительно сочли мертвой и похоронили.

Интересно, сколько я здесь провалялась?

Плиточный пол под босыми ногами ощущался ледяным, а еще он был грязным — каменная крошка царапала ступни. Надо было найти одежду и обувь. От белого платья, в котором меня похоронили, после обращения в пантеру остались одни лохмотья, зато в углу склепа я обнаружила большой кусок пыльной ткани. Что-то вроде простыни или савана. Когда-то ткань была белой, как мой погребальный наряд, но, собрав с пола грязь, потемнела до серого. Не лучший вариант для выхода в свет, зато не придется разгуливать по улицам Аликанса голой.

Кое-как я завернулась в эту страшную тряпку и покинула склеп через массивную, пронзительно скрипящую дверь. Снаружи меня встретило кладбище, укрытое облетевшей листвой. Деревья стояли голые, а вокруг надгробий пушились сугробы из желтых, красных и бурых листьев.

Сколько же времени прошло с моей свадьбы, раз настала осень?

Стуча зубами от холода, я быстро зашлепала в сторону родного поместья. А куда еще мне было податься без денег да в таком шикарном прикиде?

Открыв в себе вторую, звериную, ипостась, я больше не боялась ни козней маменьки, ни загребущих ручонок своего свежеиспеченного вдовца-сморчка. Заявлюсь домой, вымоюсь, переоденусь в чистое, набью карманы монетами и отправлюсь искать счастья в другом месте. Но сначала… Да, сначала надо привести себя в порядок. А то вон как прохожие от меня шарахаются. Только заметят рядом и сразу челюсти теряют. Кажется, глаза их вот-вот выпадут из орбит прямо на мостовую.

Вид у меня, подозреваю, и правда был жуткий, как у покойницы, восставшей из мертвых. Волосы всклокочены. Ноги босые. Вокруг обнаженного тела пыльная простыня. А взгляд дикий, бешеный, как у настоящей маньячки.

В таком образе я и вломилась в гостиную, где моя семейка в полном составе дружно пила за столом чай.

Глава 33

Первой меня заметила сестрица Анита. Когда я распахнула двери гостиной, она как раз делала глоток из маленькой фарфоровой чашки. При виде меня, лохматой да в простыне, сестра закашлялась и выплюнула все, что успела выпить, в лицо Лусии, расположившейся за столом напротив. Оплеванная Лусия брезгливо заверещала. Под ее гневные визги и требования дать ей салфетку маменька, сидящая ко мне спиной, обернулась. Вероятно, хотела посмотреть, что так сильно удивило и взволновало ее младшую дочь.

Раздался оглушительный звон стекла. Белая чашка с голубыми узорами выпала из руки Грации Войс и разбилась вдребезги, заляпав и паркет, и подол ее длинного платья.

Возникла немая сцена.

Анита таращилась на меня с отвисшей челюстью. У моей матери дрожали губы. Папаня (как выяснилось, неродной) решил не изменять своим традициям и, как обычно, пропустил все веселье: запрокинув голову, он дремал над тарелкой с куском яблочного пирога. Его рот был распахнут, из горла доносились звуки раскатистого храпа, из объемного брюха — сытое урчание. Только он и Лусия пока не заметили моего фееричного появления. Последняя была слишком занята мокрыми пятнами на своем наряде. Но и она в конце концов бросила все дела и посмотрела на дверь, потому что маменька вдруг завыла, как безумная:

— Не верю! Не может быть! Этого не может быть!

Разбуженный ее криком, папаня встрепенулся и сонно заморгал. Его осоловелый взгляд нашел меня в дверях.

— О, Лиена! — икнул сеньор Войс и с пьяной улыбкой помахал мне рукой, как если бы я вернулась с короткой прогулки, а не с того света. В следующую секунду его голова упала на грудь, и он снова захрапел.

— Это же не она? — Лусия дернула маменьку за рукав платья.

Бледная, как полотно, сеньора Грация не сводила с меня глаз и тонко поскуливала на одной ноте.

Тут я заметила рядом с Анитой человека, которого не хотела видеть еще больше, чем остальных, сидящих за столом. Старого сластолюбца Пикара Понте, охотника за молодыми женами и окровавленными простынями. Моего мужа, с которым меня не разлучила даже смерть.

Теперь, когда я чудесным образом воскресла, наш брак снова считался действительным.

— Лиена, милая девочка, — прокряхтел мой несостоявшийся вдовец. — Неужели это ты?

— Да, я призрак, не познавший покоя, — протянула я замогильным голосом, — я вернулась к вам с того света, ибо неприкаянные души всегда преследуют тех, кто обижал их при жизни. Готовьтесь, я буду терзать вас днем и ночью. Днем! И ночью! А-ха-ха-ха-ха! — запрокинув голову и придерживая на груди простыню, я изобразила зловещий смех.

Маманя принялась поскуливать еще громче. Анита заплакала. Папаня всхрапнул во сне.

— А теперь прошу меня извинить, — резко сменила я тон, — мне надо умыться, переодеться и расчесать наконец эти проклятые колтуны.

Ощущая на себе чужие ошеломленные взгляды, я двинулась к лестнице и в гробовой тишине поднялась по ступенькам на второй этаж. Зеркало в спальне показало мне мою новую, изменившуюся внешность. Или правильнее было сказать, новую старую?

Мои волосы вернули первоначальный цвет, из красных опять стали белыми. Кожа и глаза посветлели.

Выглядела