Дэвид поднялся, хотя и с трудом – долгая практика помогла сохранить равновесие, – приложил бутылку ко рту и допил вино, не потрудившись даже перелить его в бокал. Если его считают пьяницей, то и приличия соблюдать незачем. Сейчас он с радостью отдал бы свою новую жизнь за возможность забыть о сегодняшнем унижении.

Вивиан молча наблюдала, как он шел к двери. С ручкой возникли проблемы: Дэвид обхватил ее, но все никак не мог повернуть как нужно. Набрав в грудь побольше воздуха, он выдохнул и сосредоточился, и замок наконец щелкнул.

– Да, я тебя не жалею, – неожиданно сказала Вивиан, и Дэвид остановился на пороге. – Но не потому, что считаю правильным так унижать людей. Конечно, это жестоко и несправедливо. Я верю, что у тебя были неприятности, но хочу, чтобы ты понял: они случаются у многих и надо научиться с ними справляться. Я считаю, что жалость – унизительное чувство. Не надо ему поддаваться, и тогда тебе будет все равно, что говорят или делают другие.

– А тебе не приходило в голову, что в моей душе нет жалости к себе, а есть лишь стыд? – Дэвид невесело усмехнулся. – Я сознаю свою вину, так почему же не могу раскаиваться? Почему не могу страдать от последствий своих поступков?

– Думаю, никому не избежать расплаты за грехи, – ответила Вивиан. – Рано или поздно она настигнет каждого. Но это не значит, что мы страдаем всегда. Наказание не всегда равно преступлению.

Дэвид посмотрел на нее, опытную воровку с лицом ангела: она точно знала, о чем говорила, – и тихо сказал:

– Согласен, но не в моем случае: боюсь, что свое наказание я заслужил.

Вивиан промолчала, и Дэвид, пожелав ей спокойной ночи, вышел из комнаты.

К утру хмель выветрился у него из головы, а вместе с ним ушло и дурное настроение. Дэвид обдумал последние слова Вивиан и признал, что она была права: ему не следует себя жалеть или ждать жалости от кого-то – это чувство делает его слабым. Он должен собраться и взять себя в руки. Если же сдастся и скроется от проблем в каком-нибудь дальнем поместье, то признает этим свое поражение и правы окажутся те, кто считает его никчемным пьяницей и распутником. Да, раньше он таким и был, но сейчас изменился и хотел показать всему миру, что назад дороги нет. В принципе его не волновало мнение лицемеров из «Уайтс», так что пусть не думают, что им удастся его запугать и вынудить покинуть город. Нет, он останется и докажет, что они были не правы, и пари свои они проиграют. Он сделает все, чтобы Маркусу не было за него стыдно, – ведь удалось же ему купить Танцора, о котором брат так мечтал. Он всем покажет, что Рисы умеют справляться с трудностями, и начнет с того, что выйдет сегодня в свет и хорошо проведет время, причем не один, а с красивой женщиной – с Вивиан. Пусть все эти Тревенхэмы и Грентамы идут к черту.

Да, у воровки куда больше доброты и сострадания, чем у всех этих представителей элиты, вместе взятых. Он был уверен: в модном платье, с бриллиантами на шее и в волосах она заставит этих джентльменов есть из своей руки – да-да, тех самых, которые даже не взглянули бы в ее сторону, если бы узнали, кто она.

Эта маленькая, острая на язык мошенница каким-то образом заслужила его уважение. Он привык приходить к ней в комнату каждый вечер, ему нравилось провоцировать ее и смотреть, как она вспыхивает в презрительной ярости, нравилось веселить так, что под конец она не могла сдержаться и смеялась от души. Если бы они встретились при других обстоятельствах… Если бы…

Дэвид много раз совершал из-за женщин необдуманные поступки: ввязывался в драки с их мужьями, вел себя нагло и не хранил тайны, – но еще ни разу не терял из-за кого-то голову и думал, что этого никогда не случится. И только теперь, после знакомства с Вивиан, ему стало ясно, что его спокойствию грозила серьезная опасность, если бы эта девушка принадлежала к высшему обществу.

С другой стороны, тогда это была бы уже не Вивиан, а типичная представительница своего класса, которая и говорить-то с ним не стала бы, опасаясь за свою репутацию. Да и ему было бы неинтересно с такой общаться.

Дэвид вдруг осознал, что совсем не хочет отпускать Вивиан. Эта девушка по-прежнему оставалась для него загадкой. Она явилась к нему из другого мира, где правят нищета и голод, и потому Дэвид порой фантазировал, как соблазнит ее какой-нибудь роскошью вроде шоколада. Вот и сейчас он закрыл глаза и вспомнил, с каким выражением лица Вивиан пробовала это лакомство. Да, ему бы хотелось побаловать ее чем-то красивым и дорогим. Интересно, как бы она посмотрела на то, что он сам надел бы ей на ноги шелковые чулки?

Дэвид впервые думал о таких вещах. Раньше его интересовало совсем другое – как бы поскорее эти самые чулки снять. Конечно, чулки не мешают заниматься любовью, и Дэвид с радостью согласился бы на это, если бы Вивиан дала ему знать, что тоже не против.

Хочет ли его пленница, чтобы он ее соблазнил? Этот вопрос мучил его с каждым днем все сильнее. Нет, на него Дэвид знал точный ответ, так что правильнее было бы спросить, позволит ли Вивиан, чтобы он ее соблазнил. Боже, как ему этого хотелось! Если бы он не держал ее под замком, то уже давно бы попытался, а так… Нет, это нечестно – пользоваться ее безвыходным положением.

Действительно, она сейчас в полной зависимости от него, но реагирует на это удивительным образом. Дэвид и подумать не мог, что женщины способны быть такими сильными. Вивиан не плакала, а дерзила и пыталась сбежать, пылала от ярости и обливала его таким презрением, словно была герцогиней, не меньше. Дэвид улыбнулся, вспоминая их стычки.

Но больше всего его поразило ее вчерашнее поведение. Вивиан шестым чувством поняла, что ему нужно услышать от кого-то жестокую правду. Были всего три человека на свете, с кем он мог поговорить откровенно, – это мачеха, родная сестра и сводная. Первая приложила бы все усилия, чтобы о вероломстве Эванса, Тревенхэма и остальных узнали в свете, и таким образом как-то обелила его имя. Сестра попыталась бы его утешить, пообещав, что никогда не будет общаться с этими джентльменами и их семьями, а сводная сестра просто сказала бы, что все эти сплетни – грязь и не стоит на них обращать внимания.

А вот Вивиан посоветовала совсем другое: хватит жалеть себя и жаловаться на судьбу, ведь в жизни есть куда более серьезные проблемы. Не нужно прятаться и убегать, следует, напротив, бороться со сплетниками, чтобы доказать всему свету: это они – лжецы и предатели. Ему очень понравились ее слова.

Его мысли прервал стук в дверь, и появившийся на пороге Беннет объявил:

– К вам посетители, сэр.

– Кто? – удивился Дэвид.

– Мистер Перси с друзьями.

Беннет протянул ему поднос с карточками, но Дэвид уже поднялся.

– Проводи их ко мне.

Дворецкий кивнул и вышел. Но, как всегда, его друзья не стали дожидаться официального приглашения. Беннет одолел половину коридора, а они уже ворвались к нему в кабинет.

– …И я приму пари, – со смехом говорил Эдвард Перси. – Люблю на тебе зарабатывать, Брикстон.