На полу валялись перекрещенные между собой доски, серые от вековой пыли и грязи. Марта словно парила в воздухе: не выбирая куда ступить, ни разу не споткнулась.

Повернулась к Домбровскому, луч фонаря скользнул по лицу, пошел левее, замер, вернулся обратно.

– Ты нужен мне, – отчетливо проговорила она. – Есть одно дело. Хочу поговорить с тобой.

Он уже привык: взгляд Марты хоть и устремлен в его сторону, но смотрит куда-то дальше. В мгновение все изменилось. Казалось, видит ее зрачки. Нечто, исходившее из них, проникало в него.

Молодая женщина шагнула вперед. Домбровский отшатнулся. Она смотрела ему прямо в глаза. Михаил испытал ужас.

Вдруг выключила фонарь…

– Подойди ко мне ближе… – произнес какой-то голос. Он и походил и не походил на голос жены Кёлера.

Нервы Домбровского не выдержали. Охватила паника. Кинулся в сторону лестницы. Тут же споткнулся обо что-то, упал, больно ударился, закричал…

Сзади раздался шелест одежды, стремительные, мягкие шаги.

Не думая о боли, одержимый ужасом, Михаил вскочил, опять споткнулся, кубарем, разбивая руки, ноги, лицо, скатился вниз по лестнице. Через доли секунды опять был на ногах. Побежал, наткнулся на стену. От сильнейшего удара из глаз брызнули искры. Сознание помрачилось, дальше действовал, как неисправный автомат: куда-то бежал, со всего ходу натыкался на стены, падал, поднимался, опять бежал, скатывался по лестницам… Был оглушен, почти ничего не видел, не осознавал, кто за ним гонится и гонится ли вообще…

Окровавленный, в разорванной одежде, Михаил распахнул ударом плеча дверь, вырвался из башни.

Яркий свет резал глаза. Когда шел за Мартой, освещение в зале было приглушено.

К нему вернулись зрение, слух. Почувствовал дикую боль… Напротив двери, скрестив руки на груди, стоял Кёлер. По обе стороны от него – начальник службы безопасности, несколько охранников.

Главный секьюрити присвистнул.

– Очень интересно!.. – проговорил Кёлер. – Ты похитил ключ, сделал дубликат… Твое любопытство, Миша, перешло границы дозволенного. Придется лишить тебя свободы…

Гроб с телом родственницы Виктора Махмута покоился на специальном высоком постаменте на середине залы.

– Члены семьи мрут, как мухи!.. – проговорил Раизин.

В день, когда Вадик Слепян играл в салочки в особняке Азино, миллиардер сказал: хочу забыть похороны. За два дня до этого он проводил в последний путь дядю. Брат матери по пути в Европу заехал к нему погостить, но неожиданно умер от скоротечного рака.

– Странно другое, – в задумчивости продолжал Раизин. – Почему захотел, чтобы гражданская панихида началась именно здесь?

Раизин покосился на Махмута – миллиардер стоял у изголовья гроба в пяти метрах от них. Вместо скорби в его лице читалась скука.

– Посмотри, он, кажется, не страдает, – не умолкал Миша.

Слепян, до этого неотрывно смотревший на труп, поднял взгляд…

Лишь мгновение он смотрел на Махмута. Затем глаза его встретились с глазами другого человека… От неожиданности Вадик вздрогнул. Кажется, даже отступил на шаг, настолько поразила его встреча.

Обуял ужас. Вадик – впечатлительный человек. Подробности прошлого и сегодняшняя встреча составились в голове в единую картину.

Они отошли в сторонку. Женщина что-то энергично говорила Барону. Тот отвечал. Выражение ее лица было напряженным. Принялась звонить по мобильному телефону – он был у нее в руке. Примерно минуту она разговаривала с кем-то. Пару раз Барон кинул рассеянный взгляд на товарища. Килин сидел в кресле за столиком, что располагался почти у самой барной стойки. Перед ним дымилась чашка эспрессо.

Женщина передала трубку мобильного Барону, тот молча выслушал что-то, пошатнулся – как будто от новости, которую узнал, почувствовал в ногах слабость. Рука с телефоном безвольно свесилась вниз. Женщина забрала у него трубку.

Еще пару минут они с Бароном стояли рядом, но беседа не возобновлялась.

Дверь вип-зала распахнулась. Сотрудница аэропорта со списком в руках повернулась на звук…

Вошедшей была молодая, рослая девушка. В ее красивом, обрамленном черными волосами лице – что-то болезненное. Не обращая внимания на задавшую какой-то вопрос сотрудницу аэропорта, уверенно зашагала к Барону и его знакомой. Как показалось Килину, те смотрели на нее с затаенным страхом.

Но когда она уже была от них в нескольких метрах, Барон широко улыбнулся, стремительно шагнул ей навстречу. Не дав сказать ни слова, закрыл ее рот жарким поцелуем. Знакомая Барона смотрела на него и девушку не отрываясь.

Через несколько мгновений Александр отстранился от своей спутницы. Они обменялись несколькими короткими фразами. Не глядя на женщину, которая взирала на них с прежней циничной ухмылкой на лице, пара быстрым шагом, словно очень спеша, направилось к выходу. Но не на летное поле, а в общий зал аэропорта.

Килин тоже провожал их взглядом. В душе росло неприятное предчувствие: Барон всегда отличался дружеской деликатностью. Теперь же словно не замечал товарища… Неожиданно Александр метнулся в сторону – к столику Николая. С невероятно серьезным лицом произнес:

– Лети один! Я… В Петербурге… Встретимся у Турсунова.

Барон быстро вернулся к девушке, схватил ее за руку. Через пару мгновений оба исчезли за дверями вип-зала. Килин взял со столика чашку остывшего эспрессо, поднес к губам. На мониторе под потолком высветилась информация: объявили посадку на рейс в Санкт-Петербург. Килин сделал глоток, поставил чашку обратно, поднялся из-за столика.

Знакомая Барона разговаривала с тем самым мужчиной, похожим на школьника…

Спустя минуту Килин был уже у стойки. Там должны выдать посадочный талон. Двое тоже подошли сюда.

– Ты – моя жена, так что в этом проблем не будет… – расслышал Николай.

Похоже, пара, как и он, летела в Санкт-Петербург.

Здесь, на первом этаже, Василиса появилась не больше чем минуту-две назад. Первое, что отметил Вадик: модель отвратительно выглядит. Лицо бледно, глубокие тени обозначились под запавшими глазами. Девушка заметила его раньше, чем он поднял взгляд. Вероятно, не будь немого призыва, с которым она на него смотрела, Слепян не обратил бы на нее внимания.

Старый дом, возведенный в далекое советское время – дача для работников партаппарата, – слишком тесен. Здесь едва помещались все, кто приехал засвидетельствовать Махмуту соболезнования. Уйма народу!.. Стоило девушке шагнуть из первого ряда, притиснутого к гробу, назад…В толпе у стены превратилась бы в невидимку.

Несколько мгновений смотрели друг на друга.

Тут Махмут едва заметно повел рукой – люди в черных одеждах, сотрудники похоронного бюро, стремительно подскочили к гробу. Двое из них уже держали в руках крышку. Покрытое лаком дерево встало на массивный короб с глухим щелчком. В зале, вдруг загудевшем после жеста Виктора растревоженным муравейником, звука почти никто не услышал. Угрюмые люди в одинаковых черных костюмах – униформа от работодателя – взялись за ручки, покрытые позолотой. Тут же из заволновавшейся вокруг толпы протиснулось к ним человек шесть мужчин – Вадик никого из них не знал. Подозревал: здесь эти люди вообще мало кому знакомы. Это были самые низкие прихлебатели миллиардера. Не столько тащили гроб, сколько толкались, мешали друг другу. В отличие от них родственники вели себя сдержанно.