– Анна-Лена, скажи им, чтобы не стреляли!

Все замолчали, особенно Рогер. Он посмотрел на Анну-Лену, та посмотрела на Кролика и заплакала. Избегая встречаться с Рогером взглядом, она барабанила пальцами по бедрам. Анна-Лена не припоминала, когда в последний раз могла чем-то удивить Рогера, что совершенно понятно, ведь они были женаты не первый год. И совершенно понятно, что у каждого человека должно быть в жизни что-то, вернее, кто-то, в кого можно верить и на кого положиться. Анна-Лена знала: в то самое мгновение для Рогера все рухнуло.

– Не бей его, – в отчаянии прошептала она. – Это Леннарт.

– Так вы знакомы? – прохрипел Рогер.

Анна-Лена беспомощно кивнула:

– Это не то, что ты подумал!

– Он что… он что… – Рогер, задыхаясь, выдавил слова, которые невозможно было произнести вслух: – Еще один покупатель?

Анна-Лена потеряла дар речи. Рогер развернулся и так решительно ринулся к туалету, что Юлия и Ру (Зара предусмотрительно отпрыгнула в сторону) были вынуждены схватить его за руки, чтобы тот не задушил Кролика.

– Почему моя жена плачет? Кто вы? Вы хотите купить квартиру? Отвечайте немедленно! – потребовал Рогер.

Тем не менее никто ему не ответил, отчего Анна-Лена совсем скуксилась. Рогера всегда ценили и уважали на работе, к нему прислушивалось даже начальство. Он не вышел на пенсию, он угодил на нее. Первое время Рогер часто проезжал мимо офиса, иногда по нескольку раз за день, в глубине души надеясь, что они без него не справятся. Но они справлялись. Найти ему замену оказалось не так трудно: он сидел дома, а его предприятие продолжало существовать как ни в чем не бывало. Этот факт лег на душу Рогера таким тяжким грузом, что вся его жизнь замедлилась.

– ОТВЕЧАЙТЕ! – снова потребовал Рогер, но Кролик был занят тем, что пытался снять с себя кроличью голову, в которой явно застрял. Капельки пота прыгали с волоска на волосок на его голой спине, словно играли в пинбол помимо воли хозяина, а трусы съехали набок.

Грабитель молча стоял в стороне, что навело Зару на мысль о том, что пора дать фидбэк, и она пнула грабителя в бок.

– Вы будете действовать?

– В каком смысле?

– Наведите порядок! Вы же взяли заложников!

– Я не террорист, а грабитель, – возразил тот.

– Да кому до этого дело!

– Прошу вас, не надо ко мне придираться.

– Пфф! Застрелите Кролика, и будет порядок. Вас начнут уважать. Достаточно просто выстрелить ему в ногу.

– Пожалуйста, НЕ СТРЕЛЯЙТЕ! – взмолился Кролик.

– Хватит мне приказывать! – попросил грабитель.

– А вдруг он из полиции? – подсказала Зара.

– Я не хотел бы…

– Тогда отдайте мне пистолет.

– Нет.

Зара как ни в чем не бывало повернулась к Кролику:

– Вы кто? Коп или?.. Отвечайте, не то стрелять будем.

– Стреляю здесь я! Точнее, не стреляю здесь я! – взвился грабитель.

Зара снисходительно потрепала грабителя по плечу:

– Конечно-конечно, никто не спорит.

Грабитель топнул ногой:

– Меня никто не слушает! Вы худшие в мире заложники!

– Пожалуйста, не стреляйте, у меня голова застряла, – умолял Леннарт. – Анна-Лена все объяснит, мы… я… я вместе с ней.

Рогер задохнулся от возмущения. Он повернулся к Анне-Лене так медленно, как в тот раз в середине 90-х, когда обнаружил, что она перепутала видеокассеты и записала новую серию мыльной оперы на очень важный документальный фильм об антилопах. Такого предательства он не ожидал – ни тогда, ни сейчас. Оба были не из тех, кто способен выражать свои чувства напрямую, – пожалуй, Анна-Лена надеялась, что с появлением детей все наладится, но получилось наоборот. На протяжении долгих лет дети впитывают в себя горечь семейной жизни родителей с такой силой, что, уже став взрослыми, год за годом не могут выразить своих чувств, пока вовсе не позабудут, как это делается.

Любовь Рогера проявлялась не в словах. А в повседневных мелочах: он каждый день проверял винты и петли шкафчика в ванной, чтобы дверца открывалась и закрывалась без усилий. В то время суток, когда Анна-Лена открывала свой шкафчик, она не готова была встретить сопротивление, и Рогер об этом знал. На закате лет Анна-Лена стала интересоваться дизайном интерьеров и прочитала в одной из книг, что каждый дизайнер, равно как и каждый объект в интерьере, нуждается в «якоре». Это должно было быть нечто определенное и незыблемое, на чем держится все вокруг, а весь остальной интерьер должен постепенно вырастать из этой точки. Для Анны-Лены таким якорем был шкафчик в ванной комнате. Рогер понимал это, поскольку вообще ценил неподвижные объекты в квартире, – такие как несущие стены. То, что нельзя приспособить под себя, – только самому к ним приспособиться. Поэтому при переезде Рогер развинчивал шкафчик в последнюю очередь и собирал его первым делом на новой квартире. Так проявлялась его любовь. И вот она стояла перед ним, женщина-загадка, и говорила:

– Это Леннарт, мы с ним… понимаешь, ну… у нас… любимый, я не хотела, чтобы ты об этом узнал!

Молчание. Предательство.

– Значит, вы… ты и… вы… у меня за спиной? – выговорил Рогер.

– Это не то, что ты подумал, – упиралась Анна-Лена.

– Совсем не то, – вторил ей Кролик.

– Вообще не то! – добавила Анна-Лена.

– Или… в чем-то вы правы, это зависит от того, что именно вы подумали, – признался Кролик.

– Леннарт, молчи! – приказала Анна-Лена.

– Просто скажи ему правду! – попросил Кролик.

Анна-Лена закрыла глаза и дышала через нос.

– Леннарт только… мы познакомились в интернете. Мы не собирались… это случилось само собой.

Руки Рогера бессильно повисли. Наконец он ткнул в Кролика пальцем и, повернувшись к грабителю, произнес:

– Сколько вы хотите за то, чтобы застрелить его?

– Хватит мне приказывать, я не хочу никого убивать! – проворчал грабитель.

– Представим все как несчастный случай, – пообещал Рогер.

Анна-Лена в отчаянии шагнула к Рогеру и попыталась дотронуться до его руки.

– Милый, любимый Рогер, успокойся, пожалуйста…

Не тут-то было. Рогер вытянул руку вперед и указал на Кролика:

– Ты! Ты труп, понял? Труп!

В панике Анна-Лена крикнула первое, что пришло в голову:

– Погоди, Рогер! Если кто-то умирает, то квартира становится местом преступления, и цена за квадратный метр растет! Люди такое обожают!

Тут Рогер остановился. Его кулаки дрожали, он сделал глубокий вдох и заставил себя успокоиться. Квадратный метр – это святое. Плечи его опустились, он весь сдулся, как шарик. И прошептал, глядя в пол: