— Тут всем все равно кто сидит рядом! Лишь бы можно было вместе выпить! — произнес черноглазый паренек, похожий на цыгана.

Ольга кивнула на стол посередине, который, можно сказать, был пустой, потому что за ним сидел настолько худой человек, что из-за ручки метлы дворника его вряд ли можно будет рассмотреть. Он был поэтом, находящимся на грани отчаяния, потому что ему больше не наливали.

— Нет денег — нет выпивки. Есть деньги — есть выпивка! — произнес с улыбкой официант.

— Какая пошлая философия! — воскликнул поэт, стукнув изящным кулаком по столу.

— Не шуми! — произнесла Ольга тихо.

— Дама в заведении? — изумился поэт.

— Дамы ходют в пеньюарах и кушают суфле, а я — товарищ! — произнесла вжившаяся в образ женщина. Слово «товарищ» в последнее время становилось ключиком к понимаю в народе, оно возмутительным образом уравнивало, богатых и бедных, а также усредняло мужчин и женщин.

Федор сделал знак официанту и сделал заказ. Почти сразу принесли водку, три стакана и закуску. Поэт заметно оживился, теперь его жизнь, казалось, вновь заискрилась и расцвела. Он тут же встал, раскачиваясь из стороны в сторону и громогласно произнес на весь зал грязного захламленного ненужными людьми помещения:

— Коль жизнь твоя не удалась,

Ты не балуй ее удавкой!

Возьми горсть денег и залей

Свою печаль в Булавке!

Люди одобрительно зааплодировали, поддерживая творчество завсегдатая дешевого трактира, а кто-то выкрикнул оскорбления, назвав его маргиналом и бездарной свиньей. Ольге было удивительно как из столь субтильного тела, вышло так много звука.

— Есть дело одно, ищем мы художника с руками! — произнесла доверительно Ольга, как только первая порция спиртного была отправлена поэтом в пищевод. — Ты ведь наверняка тут всех знаешь…

— Художника с руками, — усмехнулся поэт. — Хотел бы я увидеть художник без рук! Чем бы он рисовал!

Тут мужчина закатил глаза, рождая очередной стихотворный «шедевр»:

— Разделась, женщина, пред ним взглянув на пах украдкой, спросила: «Будешь рисовать? Но чем? Не уж-то пяткой?».

Подарив соседствующим ушам свой поэтический выплеск, мужчина снова потянулся к бутылке, не дожидаясь лавров. Федор поморщился, он любил хорошие стихи, а пошлятина звучащая в кабаке оскорбляла его слух.

— Так что там по поводу художника? Есть кто на примете?

Поэт провел красными глазами по залу и увидел в самом углу старичка, который почти дремал.

— Пьет он много! — признался худощавый мужчина. — Поэтому одной бутылкой вряд ли удастся отделаться.

— Это не твоя забота! — было ему ответом.

Человек, который называл себя дед Макар, был возраста супруга Ольги. У него была пропитая внешность, но приятный голос и добрые глаза. Он сразу обратил внимание на нежные не рабоче-крестьянские руки сидящей рядом женщины, которая учла его внимательность и взяла на заметку, что в перспективе при подобных обстоятельствах стоит быть осторожней и надевать потрепанные перчатки.

— Кто вы? — спросил он тихо.

— Меня зовут Сонька, — прошептала она ему на ухо.

— Неужто сама…

Собеседница кивнула. Было решено покинуть шумный зал. Это ничуть не расстроило поэта, потому как ему в компанию осталось более половины бутылки водки. Женщина заказала еще выпивки для художника, а от еды он отказался.

Дед Макар привел гостей в подвальное помещение, где жутко пахло сыростью и крысиным пометом. На какое-то мгновение Ольга действительно ощутила себя Сонькой — Золотой ручкой, сидящей в жуткой сырой камере. Ей стало тошнотворно, она будто скукожилась и уменьшилась во много раз, стоя в этом убогом приюте одинокого художника. «Может это знак, что пора остановиться?!» вдруг с волнением подумала она, засомневавшись, стоит ли продолжать погружаться в эту гущу событий. Но с намеченного пути Ольга сворачивать не привыкла. Она села на кресло, стоящее в темном углу комнатушки, в которой еще была кровать из досок и покосившийся мольберт, который подпирали кирпичи. Ольга внимательно посмотрела на картину, которую вручил ей дед Макар, дабы она могла оценить уровень его мастерства.

— Я хочу забрать ее с собой, — произнесла она и вопросительно посмотрела на художника.

— Конечно, — кивнул старик без тени сомнения. Он много слышал о той, кем она представилась и бесконечно ее уважал.

— Это ведь Рубенс?

— Он самый. Я рисовал его по заказу одного человека совсем недавно, но он не пришел за своей картиной.

Сердце Ольги радостно затрепыхалось. Это была невероятная удача — практически сразу найти нужного человека. «Значит, дело выгорит!» — твердо решила она, отгоняя мрачные мысли, вызванные обстановкой вокруг. — Никак не могу взять в толк, почему его картины так популярны!

— Он рисовал обнаженную натуру. Сейчас такой период — люди в преддверии перемен в стране и тоже хотят оголяться.

Федор усмехнулся, воспринимая слова художника буквально.

— Я вас, кажется, понимаю, — размышляла Ольга. — Повесив на стену картину с обнаженными телами, они чувствуют себя будто более одетыми, скрывая свой страх непонимания того что происходит… Это как самообман!

— И сам обманываться рад! — вторил пожилой человек. Они понравились друг другу, и было очевидно, что их ждет плотное и взаимовыгодное сотрудничество.

Уже на следующий день Ольга, переодевшись гувернанткой, отправилась в антикварную лавку.

— Я бы хотела продать вам картину, — робко произнесла она и протянула морщинистому мужчине «дорогостоящее» полотно. Чтобы обезопасить себя она придумала историю, поэтому не боялась быть разоблаченной.

— Рубенс? Откуда! — восхитился старый еврей, украдкой разглядывая скромное одеяние женщины.

— Мой хозяин банкрот! — произнесла с чувством Ольга. — Он вложил свои деньги в какой-то банк, но тот оказался фиктивным! Его семья переживает теперь плохие времена!

Женщина вела себя эмоционально и немного нервно, будто очень переживала в сложившейся ситуации.

— Сейчас мошенники на каждом углу! Приличным людям и податься некуда! Я недавно обратился к врачу, желая удалить больной зуб! А этот прохвост удалил мне здоровый! Его арестовали через несколько дней. Оказался кочегаром, лишившимся работы. Что за время? Если ты кочегар — занимайся углем, не лезь в чужой рот!

— Так что насчет моей картины? — уточнила Ольга, не желая выслушивать страшные истории из жизни скупого еврея. — Ее мне отдала хозяйка в счет уплаты долга…

— Это за сколько лет она вам задолжала? — удивился он, внимательно изучая картину, на которой, по его мнению, сохранилась «пыль веков».

— За несколько месяцев. Хозяин застрелился с горя, а она попросила позаботиться о себе самой. Если сумма хорошая — я верну хозяйке оставшуюся часть! Они сейчас нуждаются в деньгах. Я так воспитана: мне чужого не надо!