— Полиция уверена, что, кроме непосредственных исполнителей этого убийства, там должен был присутствовать и тот, кто мог подстраховать этих убийц. Координатор либо сообщник, который мог вмешаться в нужный момент, — сообщил Дронго.

— Вы считаете, что я подхожу на роль такого сообщника? Тогда скорее вы со своим опытом криминальных расследований.

— Или Гаврилко. Больше в вагоне никого не было, — напомнил Дронго.

Вот тогда Лакшина впервые вздрогнула. Даже испугалась.

— Когда мы ехали в отель, он кому-то позвонил, — сообщила она, — и нервно спросил, что у них происходит. Ему что-то ответили, и он сказал, что так делать нельзя. Нужно подумать, прежде чем делать то, что они предлагают. Я думала, что разговор касался его бизнеса. А сейчас понимаю, что он мог передать таким образом свои указания. Но он совсем не похож на бандита.

— Он и не должен быть похож на бандита, — сказал Дронго. — Почему вы мне сразу об этом не сказали?

— Не придала значения. К тому же я очень устала. Мы приехали в отель, и я сразу заказала себе кофе, чтобы немного прийти в себя. А потом позвонили вы.

— Нужно возвращаться в отель, — сказал Дронго, — хотя я не думаю, что его телефонный разговор был как-то связан с нашим делом.

— Почему?

— Это было бы слишком опасно. И в первую очередь для него самого. Он ведь должен понимать, что его телефон может прослушиваться.

Он подозвал официанта и расплатился. Они вышли из ресторана. До отеля идти было совсем недалеко.

На улице стояла знакомая машина — «Фольксваген», в котором сидели двое наблюдателей.

Дронго даже не смотрел в их сторону. Они пошли к зданию отеля. Наталья Робертовна все время молчала и, только когда они вошли в холл отеля, честно призналась:

— Это был самый сложный и интересный разговор в моей жизни. У меня такое ощущение, словно меня искупали в светлой реке, смывая все ненужное и наносное.

Он хотел что-то сказать, но тут увидел спешащего к нему мужчину в штатском. Это был один из сотрудников Реннера, владеющий русским языком.

— Извините меня господин эксперт, — пробормотал подбежавший, — вам нужно срочно проехать в наше управление. Комиссар Реннер послал меня за вами.

Он все-таки проводил Наталью Робертовну до ее номера, поцеловал ей на прощание руку. Дождался, пока она закроет дверь. И только затем побежал по коридору к кабине лифта. В машине он спросил у сотрудника полиции, что произошло. На часах было около пяти.

— Не знаю, — честно ответил тот. — Реннер приказал срочно найти вас и привезти к нему.

— Вы сами откуда? — спросил его Дронго.

— Мы из Казахстана, переехали семь лет назад, — сообщил молодой человек, — из Актобе. Я тогда еще в школу ходил. Потом сюда переехали. Школу окончил, в армии отслужил и в полицию пошел. Уже второй год работаю. Все время как переводчика используют. Наших здесь много. Не только из России и Казахстана — еще больше из Украины, Прибалтики, Молдавии, Киргизии.

— Это я знаю.

— И многие по-русски до сих пор говорят. Я когда во Франкфурт первый раз попал, даже удивился. Весь город либо по-русски говорил, либо по-турецки. Тоже немного похож на казахский. Говорят, что он почти не отличается от азербайджанского. Азербайджанцам легче всего. Они и русский, и турецкий языки знают.

— Да, — улыбнулся Дронго, — действительно знают. Как вас зовут?

— Рихард. Только в паспорте раньше было записано Ричард, а потом исправили на немецкое Рихард. Так Зорге звали, известного разведчика.

— Значит, вы у нас будете не менее знаменитым, чем он, — пожелал Дронго.

Через двадцать минут он уже поднимался в кабинет комиссара. Реннер выглядел мрачнее обычного. Вокруг вился сизый дым, очевидно, он курил не переставая. Виммера не было, комиссар был один.

— Что случилось? — спросил Дронго, проходя к столу и усаживаясь на стул. — Получили сообщение из Польши?

— Да, — кивнул Реннер. — Оказывается, Скавроньские потеряли свои документы несколько месяцев назад. Сельские жители, они не стали сразу сообщать в полицию. Да им и не нужны документы во время осеннего сбора урожая. Хотели потом заявить. И кто-то воспользовался их документами.

— Так примерно и должно было быть. Им нужны были подлинные документы. Фотографии Скавроньских получили? Я имею в виду настоящих Скавроньских, а не тех, кто пересекал границы вместе с нами.

— Получили, конечно. Недавно прислали. Ничего общего не имеют с теми, кто на фотографиях их паспортов. Очевидно, фотографии переклеили. Умелая работа.

— Новые фотографии есть?

— Разумеется. Сейчас сделают копии и принесут.

— Меня позвали из-за этого?

— А вы как думаете?

— Полагаю, что случилось нечто непредвиденное и неприятное, если вы встречаете меня с таким мрачным видом и рассказываете о фотографиях. Что произошло?

— В районе Шпандау нашли труп неизвестного молодого человека. Его застрелили и сбросили в реку, — сообщил комиссар. — Судя по всему, застрелили совсем недавно.

— Ясно. И вам уже удалось идентифицировать личность этого убитого?

— У него в кармане был паспорт, — недовольно выдавил Реннер, — паспорт на имя российского гражданина Захара Чечулина. И пачка денег. По-моему, это второй телохранитель убитого Георгия Цверавы.

— У вас есть его фотография? Я могу его опознать. Если нужно, поеду в морг.

— Не нужно. Виммер уже поехал. Видимо, это действительно Чечулин. Когда привезут его паспорт, вы сможете его опознать… Вот такие у нас дела. Уже четвертое убийство за один день.

— Много, — согласился Дронго, — но как убийцы смогли выйти на Чечулина? Получается, что он им звонил. Ведь случайно выйти на нужного человека в таком многомиллионном городе практически невозможно.

— Как вы себе это представляете? Он звонит своим убийцам, зная, что ему угрожает смертельная опасность, и ждет, пока они приедут и убьют его? Иначе невозможно объяснить, что у нас происходит.

— Можно, — упрямо возразил Дронго. — Очевидно, предатель был в самом ближнем окружении самого Георгия Цверавы. Он должен был знать, каким поездом поедет Цверава и кого возьмет с собой. Он должен был либо сам все разработать, либо передать эти данные нужным людям. Ведь трюк с Брустиной можно было проделать, только зная все подробности маршрута самого Цверавы.

Теперь ясно, что неизвестная нам пара села в поезд под именем семейной пары Скавроньских. Он и она. Под ее именем ехала женщина, позже убитая в купе. Сразу после границы начинает действовать Альбина Брустина. Она убивает Цвераву и ждет, пока к ней придут эти двое. Затем женщину обманом или угрозами — скорее все-таки обманом — укладывают на кровать и дважды в нее стреляют. После чего Брустина превращается в Кристину Скавроньскую и возвращается вместе со своим ложным мужем Мариушем в их купе. Больше проверок нет, и на берлинском вокзале они выходят из поезда. С этим все понятно. В итоге ясно, что человек из самого близкого окружения Цверавы работает против него.