Кажется, в конечном итоге, Нунцио был столь же неспособен к сторожевой службе, как и большинство людей. Заступая на пост, они устраивают большой спектакль, показывая свою бдительность и осторожность, но через какие-то несколько часов они больше трудятся, борясь со скукой, чем следя за тем, что им положено охранять. Честно говоря, долгожительство драконов может частично объяснить, почему мы лучше отгоняем скуку. После нескольких столетий дни, и даже недели, настолько мельчают, что вообще перестают обладать какой-то временной ценностью. Даже у самых молодых из нас внимание длится месяцами… а иногда и годами.

Какой бы ни была причина, Нунцио продолжал трепаться о своей озабоченности нынешним положением дел, явно не замечая звуков скрежета и копания, подбиравшихся к нам все ближе и ближе. На этот раз дело было не просто в моем лучшем слухе, так как тот шум вполне мог дойти и до человека, хотя, признаться, слабо. Пользуясь моим слухом, я мог расслышать разговор копателей.

— Сколько еще?

— Ш-ш-ш! Примерно десять футов.

— Не шикай мне! Нас никто не может услышать.

— Я тебя слышу! Этот туннель, знаешь, не так уж велик.

— Что ты сделаешь со своей долей денег после того, как мы уведем товар?

— Сперва надо увести его. Вот тогда я и буду беспокоиться о том, что делать со своей долей.

Вот эту-то часть я и ожидал услышать. Можно было допустить, что они просто прокладывают канализацию, бегут из заключения или занимаются еще чем-нибудь, не угрожающим нашему положению. А так они явно являлись законной дичью.

Поднявшись с того места, где сидел, я тихо двинулся туда, где они копали.

—… если дон Брюс не хочет… Эй! ты куда? Вернись на место!

Я проигнорировал крики Нунцио и снова прислушался. Над целью. По моим прикидкам они четырьмя футами ниже. Мысленно усмехнувшись, я начал подпрыгивать на месте, приземляясь как можно тяжелее.

— Что ты делаешь? Прекрати это! Эй, Глип!

Производимый Нунцио шум не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось четырьмя футами ниже. Когда я упомянул ранее, что я слишком тяжел для того, чтоб Нунцио сдвинул меня без посторонней помощи, я не хотел этим сказать, будто он слаб. Просто с драконьим весом приходится считаться, даже когда он мертвый груз, а если он живой и мыслящий, то у вас настоящие проблемы. Я почувствовал, как пол поддается подо мной, и отпрыгнул в сторону, упиваясь доносившимися снизу звуками приглушенных воплей.

— Вот это да. Ну посмотри, что ты наделал! Ты сломал пол!

Я снова не ожидал никакой благодарности и не получил ее. Это меня не волновало, так как в данную минуту меня больше интересовал результат повреждений, причиненных мною этой последней стае потенциальных воров.

Пол, или часть его, теперь опустился футом ниже, приведя меня к заключению, что либо туннель внизу был не очень высок, либо обвалился лишь частично. В любом случае, с этого направления больше не доносилось никаких звуков и, значит, воры либо погибли, либо отступили с пустыми руками. Достигнув своей цели устранить еще одну угрозу, я снова сосредоточил свои мысли на более важных вещах. Не слушая бессвязный бред Нунцио, я хлопнулся на пол и притворился спящим, занимаясь тем временем небольшим и неспешным анализом.

Наверное, Нунцио прав. Возможно, мой зверек неблагоприятно реагирует на перемену своего положения с вольнонаемного деятеля на главу корпорации, во многом так же, как тропические рыбы начинают страдать, если внезапно изменить температуру воды в их аквариуме. Я отлично сознавал, что окружающая среда организма состоит отнюдь не в одном лишь физическом окружении… На человеческое благополучие часто влияет, например, общественная атмосфера. Если это так, то мне надлежало что-то предпринять.

Проблема состоит в том, как именно мне произвести необходимую переналадку. Я всегда старался по возможности дозволять своему зверьку свободу воли. То есть, мне нравилось создавать ему иллюзию, будто он сам выбирает свой путь и путь своих товарищей, без всякого моего вмешательства. Иной раз я отходил от этой позиции, как в том случае, когда они привели в наш дом ту ужасную тварь Метчи, но по большей части такая политика оставалась непоколебимой. Это означало, что если я и в самом деле решу, будто настало время отсеять или устранить каких-либо или всех нынешних товарищей Скива для его же блага, то это придется сделать так, чтобы ничто не указывало на меня. Это не только сохранит иллюзию моего невмешательства в его жизнь, но также убережет его от чувства страха, которое обязательно появится, если он поймет, что я ответственен за ликвидацию одного или нескольких его друзей. Да, это потребует немалых размышлений и раздумий.

— Вот, парень. Хочешь угощеньица?

Это последнее издал подлый на вид девол, протягивая мне руку с лежавшим на ладони куском какой-то непонятной субстанции.

Виновато вздрогнув, я сообразил, что слишлом увлекся, чересчур глубоко погрузился в размышления, чтобы и дальше осознавать свое окружение. Это было с моей стороны непростительной ошибкой. Игнорируя предложенный подарок, я поднял голову и отчаянно огляделся, заново оценивая ситуацию.

Их было трое: тот, что теперь обращался ко мне, и двое других, говоривших с Нунцио.

— Не знаю, — отвечал последний. — Я не получал никаких инструкций о ком-то, забирающем груз в такую рань.

Что-то определенно неладно. Судя по словам и манере Нунцио, даже у него возникли подозрения… и значит, замысел должен быть весьма прозрачным.

— Брось, парень, возьми угощеньице.

Стоящий передо мной девол начал казаться малость отчаявшимся, но я продолжал игнорировать и его, и его подношение. Отравленное, конечно. Просто потому, что они не чувствуют запаха широкого диапазона химических веществ, люди полагают, будто все остальные тоже его не чувствуют. Этот девол не представлял для меня проблем. Меня больше заботило, потребуется Нунцио помощь или нет.

— Я не виноват, если у вас возникла путаница с документами, — зарычал на Нунцио девол поменьше, неплохо имитируя нетерпение. — Мне надо выдерживать график. Смотрите. Вот копия моего разрешения.

Когда Нунцио нагнулся посмотреть протянутую деволом бумагу, девол, стоящий сзади от него, извлек дубинку и с размаху ударил ею его по голове. Раздалось громкое «трах»… Но произошло оно от сломавшейся дубинки, а не от головы Нунцио. Эта последняя, как я отмечал, исключительно дубовая.

— Сожалею, но я не могу позволить вам забрать груз. — Нунцио отдал бумагу невысокому деволу, который принял ее, не утратив прежнего выражения лица. — Это разрешение всего лишь чистый лист бумаги.

Он оглянулся через плечо на более рослого девола, стоявшего, уставясь на свою сломанную дубинку.

— Сейчас тобой займусь, парень. Как только мы разберемся с этим разрешением.

Я решил, что он сумеет справиться на свой собственный оригинальный лад, и вернул свое внимание к деволу с отравленным угощением.