Правитель распоряжался имуществом городского бога и управлял от его имени государством, одновременно выполняя функции военачальника, верховного судьи, верховного жреца и распорядителя общественных работ. Одной из наиболее священных его обязанностей было строительство и восстановление храмов, ведь считалось, что люди были созданы для того, чтобы служить богам, а сам правитель являлся лишь первым из этих слуг. О сооружении подобных зданий говорится во множестве надписей. Археологами найдены каменные и бронзовые изображения нескольких правителей Месопотамии, начиная с Ур-Нанше, одного из первых царей Лагаша, и заканчивая Ашшурбанипалом, жившим в VI в. до н. э., держащих на головах корзины с лежащими в них кирпичами для новых храмов.

Глава города, несомненно, играл важную роль в церемониях, связанных с празднованием Нового года, и во многих случаях выступал в качестве мужского божества в ритуале священного брака. У нас есть основания полагать, что в начале 3-го тыс. до н. э., на протяжении «эпохи героев», когда в Шумере правили Энмеркар, Лугальбанда и Гильгамеш, некоторые царские четы считались живыми богами, точнее, воплощениями божественной пары, которой принадлежал тот или иной город-государство. Это, пожалуй, лучший ответ на вопросы, поставленные перед учеными самой поразительной за все время существования археологии Месопотамии находкой – Царским некрополем Ура.

Мы не можем приводить здесь подробное описание Царского некрополя в Уре. Прочитать о нем можно в превосходных статьях и книгах, посвященных этой захватывающей теме и написанных сэром Леонардом Вулли. Никто, кроме самого первооткрывателя, не может передать волнение, охватившее его и членов его команды, когда из-под их кирок показывались десятки предметов из золота и на свет появлялось одно чудо за другим. Только этот выдающийся археолог сумел описать, с какой тщательностью и старанием были извлечены артефакты, с каким терпением работали опытные реставраторы, восстанавливавшие прекраснейший погребальный инвентарь: золотые сосуды и кинжалы, украшения, украшенную ляпис-лазурью золотую статуэтку барана, «пойманного в чаще», золотые и серебряные головы животных, украшавшие арфы, золотой головной убор «царицы Шуб-ад» и потрясающий золотой шлем царя Мескаламдуга, возможно ставший самой выдающейся находкой из всех, сделанных археологами. И это только самые выдающиеся шедевры… Человека, читающего предположение Вулли о том, что во время этого странного погребения музыканты с арфами, солдаты с оружием и придворные дамы в великолепных одеяниях по собственной воле последовали за своими господами к ужасным ямам, где их предали безболезненной смерти, охватывает незабываемое и острое ощущение ужаса, смешанного с любопытством и восхищением.

Однако после обнаружения Царского некрополя Ура историки были вынуждены столкнуться с рядом довольно сложных проблем. Он, несомненно, возник на заре истории, в период, непосредственно предшествовавший воцарению первого представителя I династии Ура (ок. 2650 до н. э.). Также нет никаких сомнений в том, что люди, погребенные с такими почестями, были царями, царицами и их отпрысками. В шестнадцати царских гробницах было найдено несколько надписей, большинство из которых вырезано на цилиндрических печатях, но только после двух имен: Мескаламдуг («Герой благой земли») и Акаламдуг («Сын благой земли») – стоит титул лугаль. Еще два имени: Нин-банды, супруги Мескаламдуга, и Пуаби (прежде оно читалось как «Шуб-ад»), жены неизвестного правителя, – сопровождаются титулом нин, «царица». Все гробницы, кроме двух, были разграблены еще в древности, что может объяснять отсутствие других царских надписей, которое тем не менее приводит в замешательство.

Еще более неясной кажется практика коллективных захоронений – в последний путь правителя сопровождали от трех до семидесяти четырех спутников, а это почти все обитатели дворца. Подобная практика (правда, в меньших масштабах) существовала в иных странах и в другие исторические периоды, например в Египте в правление представителей I династии, у скифов и монголов, в Ассаме и даже на юге России, но в других городах Месопотамии, кроме Ура, этот обычай не засвидетельствован. Конечно, можно утверждать, что почти все царские захоронения Древнего Ирака были разграблены и что в нашем распоряжении отсутствуют письменные источники, содержащие описание погребения правителей. В то же время это «молчание» источников по поводу церемонии, которая должна была играть важную роль в жизни всего государства, само по себе удивительно, и объяснить его можно, лишь предположив, что обряд погребения царей с человеческими жертвами перестал использоваться довольно рано, возможно в раннединастический период. Однако для чего были нужны все эти жертвы?

Единственным источником, в котором говорится о том, как царь отправляется в последний путь в сопровождении всей своей свиты, является шумерский эпос, известный нам как «Смерть Гильгамеша». Мы знаем, что этот правитель и Мескаламдуг жили примерно в одно и то же время, а по другим источникам – что Гильгамеш считался богом загробного мира. Это подтверждает впервые сформулированную Вулли теорию о том, что Мескаламдуг, Акаламдуг, Пиабу и другие безымянные цари и царицы, погребенные в Царском некрополе, были больше чем правителями. Они считались богами или по меньшей мере земными воплощениями божеств и поэтому могли брать с собой свои свиты в потусторонний мир, где жизнь была гораздо более приятной, чем простое человеческое существование.

Месопотамских царей довольно рано перестали считать «заместителями» богов, но они всегда сохраняли некоторые из своих жреческих функций. На протяжении всей истории существовала общая тенденция к постепенному отделению государства от «церкви», начавшаяся в досаргонский период. Уже около 2500 г. до н. э. энси Лагаша Энтемена не был верховным жрецом этого города, так как на прекрасном серебряном сосуде, посвященном им Нингирсу, вырезана надпись, в которой недвусмысленно говорится: «В те дни Дуду был жрецом (санга) Нингирсу». Очевидно, были времена, когда правитель и жрецы открыто конфликтовали. Примерно через столетие после правления Энтемены Урукагина[6], последний правитель Лагаша, описывал в своей знаменитой надписи, как он, будучи заступником богов, положил конец бесчинствам, царившим до его правления: чиновники правителя вмешивались во все дела, неподъемные подати приходилось платить при совершении погребения и, вероятно, организации свадьбы, богатые сановники покупали дома за цену гораздо меньшую, чем те действительно стоили, взяточничество было обычным делом, а бедные очень страдали, но, что еще более важно, энси сосредоточил в своих руках огромные владения, его «луковые и огуречные сады» стояли на лучших полях богов, и вспахивали их быки и ослы, принадлежавшие храмам. Урукагина сместил многих чиновников, уменьшил подати и в доме и поле правителя «бога Нингирсу царем их поставил»: «Он приказал детей Лагаша от подати жизни, меры установленной, зерна усушенного, грабежа, убийства, разрушения дома освободить (букв. «очистить»), право их создал»[7].