Такие мелкие конфузы случались с ним частенько, и каждый раз Бобриков точно так же терялся, опускал вниз глаза и густо краснел. И обычно все его решения так и оставались нереализованными, а Бобриков погружался в пучины страха и отчаяния, сетуя на то, что ему постоянно не везет и что это невезение давно приобрело хронический характер.

Впрочем, женщины взялись ему помочь и подобрали все монеты, за что Бобриков невнятно их отблагодарил и на нужной ему остановке, около станции метро, выскочил из маршрутки как ошпаренный.

Жил он на съемной квартире, не в самом центре, а на севере Москвы, и дорога до работы занимала не меньше часа. Это обстоятельство не раз раздражало Бобрикова, однако он ничего для поиска более подходящего жилья не предпринимал, довольствуясь своими эмоциями.

Несмотря на то что Бобриков был, можно сказать, бочкой, полной страхов и тревог, была в этой бочке и ложка меда. Экономический факультет Бобриков окончил с отличием, регулярно принимал участие в разнообразнейших конференциях и олимпиадах, куда его отправляли декан и ректор. В каком-то смысле он был гордостью экономического факультета. Но стоило ему выйти за пределы этой области знаний, как тут же терялся, не знал, как правильно себя вести и как грамотно строить отношения с людьми. Это не раз играло с ним злую шутку.

Окончив экономический факультет, Бобриков несколько раз ходил на собеседования, которые были для него ужаснейшим стрессом и провоцировали нервный тик и практически беспрерывное урчание в животе.

Но всякий раз, когда дело доходило до решения практических задач, он справлялся даже с самыми сложными заданиями, в результате чего у него был неплохой выбор работодателей, и Бобриков, недолго думая, пошел работать в банк. Он мечтал стать в будущем банкиром. Работы оказалось очень много, и, как бы быстро Олег с ней ни справлялся, начальник тут же подкидывал ему новые задания. Частенько случалось, что Бобриков работал за себя и за того парня, зарплату, естественно, получая только за себя.

Он был безотказным работником, и начальник Бобрикова активно этим пользовался, сваливая на подчиненного и свои обязанности. Бобриков раздражался, злился, но молчал и работал. Иногда от злости он бурлил не хуже вулкана, и тогда его жертвами становились рекламные проспекты, которые регулярно забрасывали в почтовые ящики его подъезда.

Уставший Бобриков рвал их в клочья, представляя, как он рвет документы начальника, и испытывал от этой иллюзии слабое удовлетворение.

Стоило Бобрикову спуститься в метро, как он начинал нервничать по поводу того, что все происходит слишком медленно. Особенно сильно его раздражал тот факт, что некоторые невоспитанные граждане преспокойно занимали левую сторону эскалатора, и Бобрикову приходилось ждать, нервно поглядывая на часы, когда же он наконец-таки спустится вниз.

Прибывающие поезда выплевывали толпы людей, которые растекались во все стороны ручейками. И сам Бобриков вливался в эти толпы и пытался как можно скорее попасть в вагон поезда, чтобы не остаться с носом на платформе.

Нынешним утром в метро для него все складывалось более-менее неплохо. Олегу удалось протиснуться в последний вагон и занять свой клочок пространства. Благо до банка было ехать всего пару станций, и он мог не бояться, что задохнется среди запахов кислого пота, пива, сигарет и обильно израсходованного парфюма.

Он уже подъезжал к нужной станции и собирался выходить, нерешительно протискиваясь к дверям, когда в кармане требовательно завибрировал мобильный.

Бобриков почувствовал, как его изнутри обдало холодом. Он сразу же подумал, что это звонит начальник, который, несмотря на все его заслуги и старательность, вполне мог лишить премии всего лишь за одно опоздание.

В левой руке Бобриков держал портфель с документами, а правой рукой держался за поручень, боясь его отпустить. Всякое бывает. Не очень, знаете ли, приятно экстренное торможение поезда, когда все люди летят кто куда, прямо как куклы с магазинных полок.

«Сволочь! – озлобленно подумал Бобриков про своего шефа. – Он любит звонить не вовремя. Хорошо, хорошо… Это он пока на коне, посмотрим, что будет через пять лет. К этому времени меня точно поставят начальником. Может, и в состав правления войду, если очень повезет. Тогда я ему покажу, где раки зимуют».

Довольствуясь эмоциональным бурлением, Бобриков продолжал держаться за поручень и не отвечал на вызов. Едва он вышел из вагона, как телефон снова завибрировал.

Бобриков глянул на экран, обнаружил, что звонок с незнакомого номера, и машинально ответил на вызов:

– Алло!

– Олег, привет! – сквозь грохот прибывающего поезда раздался до боли знакомый голос.

Но кто именно звонит, Бобриков вспомнить не мог.

Да и неловко было ему в этом признаться. Мало ли что, человек может и обидеться.

– Привет! – сказал он и замолчал, ожидая, что сообщит собеседник.

– Нам нужно встретиться. Сегодня.

– Это срочно? У меня очень много работы, – с неудовольствием заметил Бобриков. – Я не могу уйти, пока меня не отпустит начальник. А когда он меня отпустит сегодня, я не знаю.

– Это не срочно, а обязательно. Пойми, Бобриков, мы не шутки шутим, а хотим раскрыть преступление.

– Ладно, ладно, – нетерпеливо и в то же время испуганно перебил своего собеседника Олег.

Меньше всего он хотел обсуждать такие вещи по мобильному. Может, его уже прослушивают.

– Тогда вечером, в восемь, на Тверской, посередине платформы. Если все будет хорошо, скажешь: «Неплохой день». Если что-то пойдет не так, скажешь, что сегодня не день, а дерьмо.

– Да-да. Я все понял. Обойдемся без повторений, – раздраженно ответил Олег, больше всего на свете желая прекратить этот неприятный разговор.

Этот абонент, а проще говоря сотрудник ФСБ, всегда звонил с номера, который не определялся, совершенно не интересуясь мнением Бобрикова, хочет он этого или нет, выставлял перед ним требования ведомства и ставил задачи, которые необходимо было решить для их выполнения.

Спрятав телефон в портфель, Бобриков процедил себе под нос пару ругательств совсем как человек, которому испортили единственный выходной.

Его собеседник был до ужаса приставучим и каждый раз звонил неожиданно и в самый неподходящий момент, когда Олег был чем-то занят, куда-то спешил или его настроение ну никак не соответствовало серьезным разговорам.

В то же время Бобриков, начитавшись книг о силовых и разведывательных ведомствах, боялся отказать в сотрудничестве, опасаясь того, что такой отказ может испортить ему всю карьеру, соответственно разрушить всю его жизнь. ФСБ, если уж она решила проникнуть в какую-нибудь структуру, так или иначе своего добьется, и Бобрикову гарантированно будет обеспечено «веселенькое» существование. Поэтому, пускай эта работенка в общественном мнении грязная, позорная и совершенно бесперспективная, он, Бобриков, не хочет ссориться с ФСБ и вынужден делать все, что ему говорят.