Глядя на раскиданные по чертежам звездочки, он оказался во власти болезненных воспоминаний. Последнее было наиболее неприятным: Сигурни, одержав победу над графом Джасти, подхватила лихорадку и умерла в ту же ночь.

У Талиесена тогда чуть было не опустились руки. Несколько месяцев он бездействовал и не исследовал Нити в попытке найти новую Сигурни. Но зрелище фарленских долин и резни, идущей на нижних землях, побудило его продолжить борьбу.

Решив записать еще кое-что, он вернулся за стол, и тут его одолела усталость. Он уронил голову на руки и заснул.

Прекрасный некогда мраморный зал Атерисского Совета был теперь усыпан соломой. В грубо сложенном очаге у западной стены пылали огромные поленья. За массивным сосновым столом расположилась новая аэнирская знать. На полу у их ног почесывались боевые псы Асбидага числом семь — черные, поджарые, со злыми глазами.

Асбидаг сидел во главе, лицом к дубовым, с бронзовыми заклепками дверям. Вокруг него разместились семеро сыновей с женами и военные советники. Место рядом с военачальником занимала стройная женщина в черном платье, облегавшем ее, как мех облегает ласку. Черные волосы, падавшие на ее бледные обнаженные плечи, блестели, словно намасленные, раскосые глаза сверкали холодно, словно черные самоцветы, полные губы кривила насмешливая полуулыбка.

Асбидаг смотрел на нее, держа руку у нее на бедре. Борода цвета ржавчины обрамляла его ухмыляющийся щербатый рот.

— Так что же, начнем потеху? — спросил он.

— Как прикажет мой повелитель, — низким хрипловатым голосом ответила женщина.

— Привести сюда узника! — поднявшись, взревел Асбидаг.

— Долго я ждал этого, клянусь Ватаном, — прошептал Онгист и повернулся к двери.

Драда молчал. Он не любил смотреть на пытки, но у него хватало ума не заявлять об этом открыто. Путь аэниров есть путь Серого Бога, и ничей язык не осмелится оспорить это.

Он перевел взгляд на братьев. Вот Тостиг, громадина со зверскими наклонностями. Вот Онгист, умник с моралью лесного волка. Вот Эсланд, Барса и Йостиг, дети от давней наложницы Асбидага Свангильд. Их мать Асбидаг убил, но сыновей не отдалил от себя. Смерть матери их, похоже, не тронула — впрочем, Свангильд была столь же бессердечна, как заменившая ее сука в черном. Вот последний, Орса-Берсеркер — тупой, но страшный в бою, убивающий врагов с громким хохотом.

Сыновья Асбидага.

Двери распахнулись, и двое стражников втащили в зал полуживого человека — оборванного, в рубцах и язвах. Руки ему связали, несмотря на переломанные пальцы. Когда его швырнули на пол, он упал прямо на руки и застонал.

Драга посмотрел на Моргас, отцовскую любовницу. Она пожирала истерзанного узника горящим взором, поводя языком по губам, на бледных щеках появились пятна румянца. Драга, передернувшись, снова обратил взгляд на бывшего полководца нижних земель. Когда-то он встречал его при дворе — гордого, могучего воина, прошедшего путь от простого солдата до командира северных легионов. Теперь он рыдал, как дитя, у ног победителей.

— Вот как должен выглядеть враг, — произнес вождь аэниров. За столом угодливо засмеялись, а он, поднявшись, ткнул пленного ногой. — У меня хорошая новость, Мартеллус. Я наконец-то собрался тебя убить.

Тот поднял на него опухшие глаза, раскрыл рот с черными пеньками зубов.

— Хочешь сказать мне спасибо?

Драда разглядел в глазах узника искру гнева. На миг поверженный воин вновь обрел мужество, но тут же снова залился слезами.

— Как мы убьем его, Моргас? — спросил Асбидаг.

— Затравим собаками, — прошептала она.

— Чтобы мои псы отравились? Придумай что-нибудь еще.

— Вывесить его в клетке на городской стене, чтобы сгнил там! — крикнул Тостиг.

— На кол его, — предложил Онгист.

Драда устранился от обсуждения. Уже больше года его мысли были заняты только одним: победой над кланами.

Задача не из легких. Горы давали врагу преимущество; с другой стороны, горцы понятия не имели о дисциплине, а их широко разбросанные деревни строились без укреплений. К тому же согласия между кланами не было, что давало аэнирам возможность завоевать их поодиночке.

Кампания в любом случае намечалась грандиозная и требовала тщательного обдумывания.

Драда месяцами добивался, чтобы его допустили в Фарлен. Каждый раз ему отвечали вежливым отказом, но Серый Бог наконец явил свою милость, и Камбил пригласил Асбидага с двадцатью аэнирами на свои Игры.

В эти дни все кланы собираются в одном месте, и он познакомится со всеми лордами-ловчими. Прекрасный случай осмотреть перевалы, долины и поля будущих битв.

Пленника уволокли прочь.

— А ты, Драда, что скажешь? — Асбидаг навис над сыном, вернув его к настоящему.

— О чем, отец?

— О казни, которую я придумал для Мартеллуса.

— Прекрасная мысль!

— Почем ты знаешь? Ты же не слушал.

— Это так, но ты столь долго обдумывал его смерть, что не мог не изобрести нечто особенное.

— Тебя это не занимает, ведь верно?

— Занимает, мой государь. Но я размышлял над задачей, которую ты поручил мне сегодня, и надеюсь, что мое решение тебя удовлетворит.

— Ладно, поговорим после, — бросил Асбидаг и вернулся к Моргас.

— С него кожу сдерут, — шепотом оповестил брата Онгист.

— Спасибо.

— Зачем тебе нужно так рисковать?

— Я думал о другом, вот и все.

— Умение думать может принести тебе немалую пользу. Отец тебя не выносит.

— По-моему, он ни к кому из нас не питает любви.

Онгист прыснул.

— Может, и так, но воспитал он нас по своему образу и подобию. Знай я, что это сойдет мне с рук, я вспорол бы брюхо старому борову. Но вы, братья, не спустили бы мне этого, верно?

— Конечно. Ненависть, вот на чем зиждется наша семья.

— Но живем мы между тем припеваючи. — Онгист налил в чашу меда и поднял ее за здравие брата.

— Истинно так.

— Задача, которую ты решал, касается кланов?

— Да.

— Надеюсь, ты предложишь Асбидагу войну. Я уже извелся от скуки.

— Подожди и узнаешь.

— Мы уже год ждем, сколько можно?

— Осталось недолго. Имей терпение.

На другой день Драда пришел в Сад Пяти Чувств, где прежде любили размышлять мудрецы Атериса. Теперь здесь буйно разрослись сорняки, заглушив цветы и дорожки, но розы стойко перенесли запустение. Из всего, что Драде довелось повидать в этом жестоком мире, одна лишь роза была способна тронуть его. Ее прелесть, которой он мог любоваться часами, успокаивала ум и помогала сосредоточиться на важных предметах.