– Вы хотите сказать…

– Да, Джеймс – не просто потомок древних, а тот самый военачальник Тёмного Короля, возродившийся в нашу эпоху. Сейчас он молод, но когда войдёт в полную силу, то станет угрозой настолько ужасающей, что ни ты, ни я, никто из нас не может даже представить. Мистер Кекстон – не человек и служит одной-единственной цели: открыть путь для своего господина и возвестить о его возвращении… – Уилл содрогнулся, и казалось, тени в зале ожили, стали ещё темнее, когда Старейшина произнесла: – Саркеан, Тёмный Король. Последнее затмение. Бесконечная ночь. Его правление положит конец нашему миру.

Саркеан…

Имя обожгло Уилла, как чёрное пламя – словно нечто, что он всегда знал, вдруг ворвалось в его жизнь, угрожая сокрушить. Вспомнилось клеймо «С», выжженное на запястьях людей Саймона, вспомнились слова, которые произнёс Джастис в «Белом Олене»: «Эта буква – символ чего-то гораздо более древнего. Ужасная печать, имеющая власть над его последователями. Власть, которую они даже не понимают до конца…»

Саркеан.

И снова Уилл воочию наблюдал тень, тянувшуюся из прошлого и накрывавшую Лондон, Европу, целый мир, которому нечем было защититься, потому что все знания были утрачены. В видении – и тогда, и теперь – огни гасли один за другим, пока всё не погрузилось во тьму и тишину.

«Я бы остановил это, если бы только мог… Не позволил бы этому случиться снова».

– Что я должен сделать? – спросил Уилл. Старейшина промолчала, лишь испытующе смотрела на него. – Вы сказали, что в прошлом моей матери удалось остановить его, но теперь Саймону почти удалось достичь цели. Каким образом?

В глазах пожилой женщины юноша видел что-то, о чём та не хотела говорить, но он отчаянно хотел узнать это.

– Саймон получил кое-что, – ответила Старейшина после долгой паузы. – Кое-что, чего ему не хватало уже очень давно. Считай это последней частью головоломки, которую он силится разгадать… Мы пытаемся это предотвратить и вернуть утраченное. – Уилл понял, что собеседница вряд ли скажет ему больше. – Главная цель Хранителей – остановить Саймона любой ценой и не позволить ему вернуть Тёмного Короля к жизни, – её взгляд, устремлённый на юношу, был твёрдым. – Но если мы потерпим поражение, ты должен быть готов.

– Готов, – эхом повторил Уилл, чувствуя холодное осознание, всю ту ужасную правду, которую он не мог выбросить из головы. «Дай мне слово, Уилл…» Это было последним фрагментом картины – понимание в маминых глазах. – Вы хотите убить его. Вот что, по-вашему, мне предстоит сделать: сразить Тёмного Короля до того, как его власть положит конец нашему миру.

– Ты должен быть готов к встрече с врагом, не похожим на тех, кого тебе доводилось видеть прежде, – ответила Старейшина. – С тем, кто будет пытаться обратить твой разум к тьме, склонить тебя к служению, даже когда погубит этот мир, чтобы создать свой собственный на смену. Это беспощадная сила, выискивающая всех, кто противостоит ей, уничтожающая свет и надежду до последней искры. – Она сняла со стены факел и подняла его так, что огонь освещал тёмные тени над огромными дверями. Высоко наверху были грубо высечены слова. – Смотри. Я знаю, ты сумеешь прочесть слова, начертанные ими.

– Что это? – Уилл похолодел, едва слыша слова Старейшины.

– Эти двери ведут во внутреннюю крепость, самую древнюю и самую крепкую часть Чертога. А над каждой дверью в каждой крепости, в каждом городе имеется надпись, которую люди видели, когда прятались внутри, когда все внешние линии защиты были прорваны. Обречённые ждали в темноте… и это – их последний крик, воплощение их величайшего страха… а потом двери распахивались, и несчастные встречались с тем, что ждало по ту сторону…

Уилл почти чувствовал страх людей, собравшихся здесь. Огонь факела подрагивал, высвечивая слова.

Юноша знал, что означала надпись. Он понимал текст, начертанный людьми древнего мира на камне, пока они ждали здесь, в темноте.

* * *

Уилл покинул зал, чувствуя себя пловцом, вынырнувшим из тёмной пучины. Свет, лившийся из стрельчатых окон, на мгновение ослепил его, заставив заморгать.

«Кровь Госпожи… Кровь Госпожи – единственное, что может остановить Тёмного Короля…»

Уилл слышал песнопения Хранителей, собравшихся на послеобеденный ритуал – хор прекрасных голосов, тихим эхом разносившийся по каменным залам. Эти звуки были частью порядков в Чертоге, часть ежедневных обрядов и традиций, которые служители ордена поддерживали во всех аспектах своей жизни. Безмятежность песнопений казалась нереальной.

В тот день, когда они с матерью покинули Лондон, Уилл был ещё ребёнком. Он помнил, как её юбки ниспадали до самого пола, точно занавес. Была она в тот день напряжена? Спешила ли, как каждый раз на протяжении последующих десяти лет, когда они уезжали из всех тех мест, в которых жили?

Вспоминалась только улыбка, за которой мама прятала все свои тревоги. «Давай, Уилл. Пойдём». Она трепала его по волосам и брала за руку.

И знала уже тогда.

Знала о Тёмном Короле и о Госпоже. И если сам Уилл находился в бегах девять месяцев, то его мать – ещё дольше, намного дольше, чем он мог себе представить. Она скрывала за улыбкой правду, которая начала проявляться лишь в последний год или два – тени под её глазами, напряжение в голосе.

Уилл знал, что мама… боялась. Но не понимал, чего именно.

Что ж, теперь ему стало это известно, и правда, таившаяся на границах восприятия, оказалась намного ужаснее всего, что он мог бы себе представить.

– Уилл?

Он невольно вздрогнул, и сердце заколотилось, но это была Вайолет. Она направлялась к юноше по коридору, и на её лице отражалось беспокойство. Только сейчас Уилл понял, что был уже на полпути к своей комнате и даже не осознавал этого. Ему стало не по себе.

– Что случилось? – спросила Вайолет.

На один предательский миг захотелось рассказать ей всё, озвучить мысли, тяготившие разум. «Ты когда-нибудь узнавала о себе что-то такое, во что не желала бы верить?» Но, конечно же, она понимала, каково это. В тот холодный день в Лондоне девушка узнала, что является Львом, Уилл затащил её в безопасное место за грудой контейнеров. Вайолет последовала за ним в Чертог, где наследие могло стать причиной её гибели, хотя и не обязана была так поступать. И потому юноша должен был сказать правду, которую даже перед самим собой не хотел принимать.

– Я кое-что узнал о себе.

Произнести это оказалось сложно. Мама знала, кем он был. Кем были они оба. Она знала всё, что рассказала ему Старейшина Хранителей, и даже больше.

Кровь Госпожи. Предназначение…

От этого мама и пыталась оградить сына и делала это до самого конца. Когда Саймон послал своих людей убить её, она защищала Уилла из последних сил, сжимая его руку. «Дай мне слово…»