— Деда, деда!

— О, внуки приехали, — засмеялся Козлов и, поднявшись, шагнул вперед.

Через секунду его едва не сбили с ног два абсолютно одинаковых пацана лет десяти. А за ними в двери небольшой кухни заглядывали жена и дочь грибника.

— Ну, дед, как ты тут без нас? Опять портвейн глушишь? — спросила пожилая, грузная женщина. Астафьев после этой фразы почувствовал себя сообщником преступления и начал прощаться. Через головы родственников к нему обратился хозяин дома:

— Юра, я сегодня вечером напишу списочек, а завтра заходи. Меня не будет, так супруга отдаст. Хорошо?

— Спасибо, Анатолий Григорьевич. Всего хорошего, — сказал Астафьев и бочком начал пробираться узким «хрущевским» коридором.

К удивлению Колодникова, оказалось, что не так-то легко найти неизвестную золушку, уборщицу элитного дома по Пролетарской. Никто из опрошенных жильцов подъезда точно не знал, где она живет. Все отсылали майора к какой-то Ольге Онуфриевне, но ее, как назло, не было дома. Потеряв надежду, Андрей подошел к столику с традиционной четверкой доминошников.

— Где-то она рядом живет, — ответил на его вопрос тот самый носатый старик с пятого этажа, днем превратившийся из мрачного отшельника в самого обычного, добродушного «забойщика» козла.

— Почему вы думаете, что рядом? — заинтересовался Колодников.

— Да она все время в домашних тапочках шлепала, — пояснил старик, вертя в руках «баян», доминушку с дублем шесть-шесть.

— Машка-то? — переспросил его явно глуховатый напарник. — Где-то на Рабочей она живет. Я ее все время на маленьком рынке встречаю.

Он закурил, прищурился.

— Кто-то мне говорил, что она еще в какой-то школе работает. Не то в четвертой, не то во второй.

— Кем? — спросил Андрей.

— Кем она может работать, не директором же? Техничкой, кем еще.

— Да, она такая, — засмеялся старик с пятого этажа и крутанул пальцем у виска. — Здоровая как лошадь, а ума маловато.

В это время к столу подошел еще один пенсионер, добродушно хлопнул носатого по спине.

— Ну что, наигрался, Демидыч, вылазь.

— О, слушай, Андреевич, — обрадовался тот. — Вовремя ты подошел. Это ты ведь говорил, что Машка еще и в школе полы моет?

— Какая Машка? — не сразу понял тот.

— Ну, как «какая»! Та, что в нашем подъезде уборщица! Здоровая эта. Она как мыть начинает, так мимо нее хрен пройдешь. Задом своим всю лестницу перегораживает.

— А, эта! — понял Андреевич. — Она и не только в нашем подъезде, но и во всем доме моет. Да, точно, она в четвертой школе работает. Я внука туда вожу, она там все время ошивается. Один раз мне чуть было ноги не отшибла своей шваброй, лошадина!

— Это точно? — спросил Колодников.

Старик даже обиделся:

— Я на склероз пока не жалуюсь.

— А на него больные и не жалуются, — поддел его все тот же Демидыч. — У меня вон сосед в прошлом году в санатории был, так тот раза по три обедать ходил. Поест, выйдет, и тут снова вспомнит, что обедать пора. Садится за первый попавшийся стол и рубает все подряд. А раз он заходит в кабинет главврача, открывает холодильник, кладет в него кепку, оборачивается и спрашивает: «А куда вы это мою кровать дели?»

Все засмеялись, а вошедший в раж рассказчик продолжил:

— Вызвали его жену, а она ему по возрасту как раз во внучки годится. Врачи ей и говорят: «Забирай своего кадра, он у нас полсанатория оставляет без обеда». А та в ответ: «Фигушки! Я вам заплатила, вот вы мучайтесь, дайте мне от него отдохнуть».

Байки старички были травить мастера, но надо было продолжать поиски Машки-поломойки, и, со вздохом покинув уютный столик в тени тополя, Колодников отправился к родному «уазику».

В четвертой школе было по-летнему пусто, прохладно, пахло краской и побелкой. Но не успел Коледников сделать и двух шагов по коридору, как из окна гардероба высунулась худющая старушенция и сурово спросила:

— Чего надо?

— Мне вообще-то надо бы увидеть вашу уборщицу, Машу.

— Это которую Машу — косую или Белову?

Андрей здраво рассудил, что раз старики не поведали ему о такой явной примете Машки, как косоглазие, то, стало быть, речь шла о второй.

— Наверное, Белову. Она такая здоровая, еще моет подъезды в доме семь, по Пролетарской.

— А-а, тогда точно она.

Суровость старушки сошла и, наоборот, прорезалась обычная для подобного возраста болтливость.

— Она, кроме этого, ничего больше не умеет, поэтому и хапает себе подработки выше крыши. Она еще и у себя в доме в трех подъездах полы моет. Чуть не круглые сутки трет и трет. Другой бы сдох давно, а ей хоть бы что, лошадь, а не баба! Да и было бы кому деньги зарабатывать, а то ведь одна живет.

Схлестнется с каким-нибудь алкашом на месячишко, тот пропьет все, что в доме есть, Машка выгонит его и снова одна живет…

— Так я могу ее увидеть? — нахмурился теряющий терпение Колодников.

— Нет, не можете. Не вышла она сегодня почему-то на работу. Хотя делов полно, ремонт все же…

— А где она живет? — уже заволновался Андрей.

— А этого я не знаю, сходите вон к завучу, — старушка кивнула куда-то вверх, — на второй этаж, сразу налево. Она должна сказать.

Пожилая завуч Марья Ивановна действительно знала, где живет Мария Белова, и, не заглядывая в бумаги, сразу выдала нужный майору адрес.

— Рабочая десять, квартира пять.

— А она часто не выходит на работу?

Завуч, не задумываясь, ответила:

— Первый раз на моей памяти. А я работаю в этой школе уже пятнадцать лет.

Что-то у нас Мария начала пользоваться большим успехом.

— В каком смысле? — не понял Андрей.

— Вы уже второй, кто интересуется ее адресом за сегодняшнее утро. Только первый раз звонили по телефону, а вы вот пришли сами.

После этих слов в душе Колодникова снова ворохнулось дурное предчувствие.

— А кто звонил, мужчина или женщина? — поинтересовался он.

— Мужчина.

— Давно?

— С час назад.

Торопливо поблагодарив Марью Ивановну, Андрей бегом рванул вниз по лестнице.

От школы до Рабочей напрямую было метров двести, дорогой в объезд гораздо дальше, и Колодников только махнул рукой шоферу в нужном направлении, а сам заспешил дворами своей семенящей походкой.

Дверь квартиры номер пять выделялась из всех остальных своей первозданностью: она не обзавелась деревянной филенкой, не прикрылась строгим железом. Темно-коричневая краска давно облезла, так же как и на жестяном ромбе номерка цифра «пять» скорее угадывалась, чем читалась. Андрей задержался, прислушался. За дверью было тихо, и он легонько, костяшками пальцев толкнул дверь. Свирепо проскрежетав, она наполовину открылась, подтвердив мрачные предчувствия майора. Колодников, не перешагивая порога, заглянул внутрь и болезненно сморщился. Ему хорошо была видна небольшая прихожая и часть комнаты.