– Как и все мы. В любом случае, подав его на стол, ты остудила пыл. – Он взял тарелку. – Твой вкус непогрешим.

Лидия слушала разговор с застывшим лицом. Посмотрела на тонко нарезанное мясо, потом на Вернона, отправившего кусочек в рот. Ее желудок перевернулся. Только выдержка позволила ей сохранить спокойствие. Вернон и Белари продолжили беседу, но Лидия могла думать лишь о том, что ела своего друга, который был к ней добр.

Гнев просочился в нее, наполняя пористое тело духом мятежа. Ей хотелось броситься на самодовольную покровительницу, но ярость была беспомощной. Она слишком слаба, чтобы причинить вред Белари. Ее кости слишком хрупки, телосложение слишком изящно. Белари сильная, а она слабая. Лидия стояла, дрожа от разочарования, а потом голос Стивена зашептал мудрые утешения в ее голове. Она может справиться с Белари. Бледная кожа Лидии вспыхнула от удовольствия.

Словно почувствовав это, Белари опустила глаза.

– Лидия, иди оденься и возвращайся. Я хочу представить вас с сестрой всем присутствующим, прежде чем мы выведем вас на публику.

Лидия прокралась к своему убежищу. Пузырек там, если только его не обнаружил Бурсон. При этой мысли у нее заколотилось сердце: что, если пузырек пропал, что, если прощальный подарок Стивена уничтожил монстр‑невидимка? Она проскользнула по тускло освещенным служебным туннелям на кухню, ее тревога росла с каждым шагом.

В кухне кипела жизнь, слуги готовили новые блюда для гостей. Желудок Лидии перевернулся. Возможно, где‑то на этих подносах были останки Стивена. Пылали печи, ревели духовки, а Лидия кралась сквозь суету, призрачный ребенок, жмущийся к стенам. Никто не обратил на нее внимания. Они слишком усердно трудились на Белари, выполняли ее приказы, бездумно, бессознательно. Настоящие рабы. Белари волновало только повиновение.

Лидия мрачно улыбнулась про себя. Если Белари любит повиновение, она с радостью совершит настоящее предательство. Рухнет на пол среди гостей госпожи, испортит момент триумфа Белари, посрамит ее и уничтожит надежды на независимость.

Лидия скользнула по сводчатому проходу в кладовую. Здесь царила тишина. Все были заняты сервировкой, носились, как собаки, чтобы накормить толпу Белари. Лидия брела среди припасов, мимо бочонков с маслом и мешков с луком, мимо огромных гудящих холодильников, в стальном нутре которых хранились говяжьи полутуши. Достигла широких, высоких стеллажей в конце кладовой и вскарабкалась по полкам с консервированными персиками, помидорами и оливками к верхним залежам бобовых. Отодвинула банку с чечевицей и пошарила внутри. Ощупывая рукой тесный тайник, на мгновение решила, что пузырек исчез, но тут пальцы сомкнулись на крошечной луковке из дутого стекла.

Она спустилась вниз, осторожно, чтобы не сломать кости, смеясь над собой, потому что теперь это вряд ли имело значение, и поспешила назад, через кухню, мимо занятых покорных слуг и дальше по служебным туннелям, навстречу собственной смерти.

Быстро шагая по темным проходам, она улыбалась, радуясь, что больше никогда не придется красться сквозь мрачные залы, прячась от аристократов. Свобода была в ее руках. Впервые за долгие годы она управляла собственной судьбой.

Бурсон внезапно вынырнул из теней, его черная кожа приобрела телесный оттенок. Он схватил Лидию и заставил остановиться. Ее тело напряглось. Она выдохнула, суставы скрипнули. Бурсон зажал запястья Лидии в массивном кулаке. Другой рукой поднял ее подбородок, изучая черные глаза своими воспаленными буркалами.

– Куда это ты собралась?

Он такой огромный, что можно принять его за глупца, подумала она. Медленная, раскатистая речь. Дикий звериный взгляд. Но в отличие от Белари он был наблюдательным. Задрожав, Лидия прокляла себя за глупость. Бурсон смотрел на нее, раздувая ноздри: он учуял страх. Заметил румянец на коже.

– Куда ты собралась? – снова спросил он. В его голосе слышалась угроза.

– Обратно на вечеринку, – прошептала Лидия.

– Где ты была?

Она попыталась пожать плечами.

– Нигде. Переодевалась.

– Ния уже пришла. Ты опаздываешь. Белари о тебе спрашивала.

Лидия не ответила. Развеять подозрения Бурсона было нечем. Она смертельно боялась, что он разожмет ее стиснутую руку и обнаружит стеклянный пузырек. Слуги утверждали, что солгать Бурсону невозможно. Он видит все.

Бурсон молча разглядывал ее, ожидая, пока она выдаст себя. Наконец произнес:

– Ты ходила в свое укрытие. – Он обнюхал ее. – Но не на кухню. В кладовую. – Улыбка обнажила острые крепкие зубы. – Наверх.

Лидия затаила дыхание. Бурсон не бросит загадку, пока не решит ее. Это в его генах. Звериные глаза пробежались по ее коже.

– Ты нервничаешь. – Он принюхался. – Потеешь. Боишься.

Лидия упрямо покачала головой. Крошечный пузырек в ладони был скользким, она боялась выронить его или шевельнуть рукой и привлечь к нему внимание. Бурсон притягивал ее к себе, пока их носы не соприкоснулись. Его кулак все сильнее стискивал запястья Лидии, и ей показалось, что они вот‑вот сломаются. Монстр изучил ее глаза.

– Сильно боишься.

– Нет, – снова покачала головой Лидия.

Бурсон усмехнулся, в его смехе презрение смешалось с жалостью.

– Как ужасно знать, что в любой момент можешь сломаться. – Каменная хватка ослабла. Кровь хлынула в запястья Лидии. – Что ж, сохрани свой тайник. Я не выдам твой секрет.

Мгновение Лидия не могла понять, что он имеет в виду. Она стояла перед огромным начальником охраны, не в силах пошевелиться, а потом Бурсон раздраженно махнул рукой и скользнул обратно в тени. Его кожа сразу начала темнеть.

– Иди.

Лидия поковыляла прочь на спотыкающихся, ослабевших ногах. Она заставила себя двигаться, представляя глаза Бурсона, впившиеся в ее бледную спину. Интересно, следит ли он за ней или утратил интерес к безобидной тощей девочке‑флейте, зверюшке Белари, которая прячется в чуланах, эгоистичной паразитке, из‑за которой слуги сбиваются с ног.

Лидия изумленно покачала головой. Бурсон ничего не заметил. Бурсон, несмотря на всю свою оптимизацию, был слеп, он настолько привык внушать ужас, что уже не мог отличить страх от вины.

Новая стайка поклонников вилась вокруг Белари, люди, знавшие, что вскоре она станет независимой. Едва девочек‑флейт выпустят на рынок, Белари обретет могущество, сравнимое с властью Вернона Уиера, и ее начнут ценить не только за собственные выступления, но и за открытые ею таланты. Лидия направилась к ней, зажав в кулаке пузырек свободы.

Ния стояла возле Белари и беседовала с Клэр Парановис из «Эс‑кей нет». Девочка любезно кивала словам женщины, следуя наставлениям Белари: только вежливость, никакой заносчивости, всегда рады пообщаться, ничего не скрываем, но есть что рассказать. Так нужно вести себя с прессой. Если постоянно подкармливать их информацией, они не полезут глубже. Казалось, Нии по душе новая роль.