– Разговорчивая, как истинная итальянка, даром, что русская, – усмехнулся Лука и, потянув к себе жену, добавил:

– Пойдем, болтушка. Молодожены наверняка хотят побыть наедине.

– Ну дай ты хоть заказ принять! – рассмеялась в ответ Марина и, записав то, что продиктовал Роберт, в сопровождении мужа удалилась на кухню, оставляя Левицкого со странным разъедающим чувством… зависти?

Поддавшись порыву, он протянул руку к Тане и коснулся своими пальцами ее прохладной ладони.

– Не замёрзла? Может, внутрь пойдем? Здесь ветрено.

– Нет, нормально, – возразила она.

И больше они не сказали друг другу ни слова.

К моменту, когда они закончили прошедший в полном молчании ужин и поднялись из-за стола, на город уже наползли сумерки и начал накрапывать собиравшийся последние часы дождь.

– Что будем делать? – спросил Роберт, глядя как крупные дождевые капли падают на темную брусчатку в стремительно нарастающем ритме. – Вызвать такси?

– Нет, – Таня решительно покачала головой и в глазах ее, когда она кинула на Роберта короткий взгляд, плясали чертята. – Побежали!

Схватив его за руку, она выбежала из-под тента туда, где дождь хлестал тугими косыми нитями, и Роберту не осталось ничего иного, как последовать за ней, испытывая при этом такую удивительную беззаботность, какой не знал даже в детстве.

Держась за руки, они понеслись по лестнице наверх, а дождь остервенело бил по лицу, в считанные мгновения вымочив одежду до нитки, но Роберт не ощущал ни холода, ни дискомфорта, только странное желание смеяться, хотя даже сам не мог понять, что делает его сейчас таким свободным и лёгким. Может, этот дождь, словно смывающий с души то, что налипало на нее годами, закупоривая собой все, в том числе и способность чувствовать, а может, эта женщина рядом, способная перевернуть привычный уклад его жизни с ног на голову.

Резко затормозив, Роберт одним порывистым движением притянул к себе Таню и впился поцелуем в ее прохладные влажные губы, несшие на себе привкус дождя и красного вина, что они пили за ужином. Но сейчас, когда целовал ее, жадно трахая языком рот и ощущая горячую кожу под влажной одеждой, четко понимал, что на сей раз вовсе не алкоголь был виной тому, что хотел ее до какого-то безумия и готовности взять прямо здесь, под проливным дождем, прижав к шершавой каменной стене и забыв обо всем, что не имело сейчас никакого смысла. Ничто не имело смысла – только только эта женщина в его объятиях, доверчиво приникавшая к нему всем своим телом и существом.

Именно эта женщина.

* * *

Всё происходящее, казалось, творится не со мной. Порой я ловила себя на том, что просто делаю жадный глоток воздуха, когда Роберт рядом, а выдохнуть боюсь. И закрывать глаза, ложась рядом с ним спать, тоже боюсь. Страх, что я проснусь и пойму, что близость Левицкого была лишь моей выдумкой, сопровождал меня постоянно.

Когда в нашем небольшом свадебном путешествии я решила отпустить себя и провести время рядом с мужем именно так, как мне того желалось, поняла, что почувствовала себя свободной. Правда, страх лишь усилился, но я наконец сделала то, чего мне желалось.

Жаль только, что у сказок не всегда бывает счастливый конец.

– Баринова! Ну ты выглядишь просто зачётно. Ах, пардон, теперь ты Левицкая, – улыбнулась Ершова, которая напросилась ко мне в гости сразу же, едва узнала, что мы с Робертом вернулись из Италии.

Я тоже не смогла сдержать улыбки. Спорить с Леной не хотелось. Мне нравилось, как это звучит. Татьяна Левицкая.

– Мартини? Или сегодня ты в стане трезвенников? – уточнила я, всё же выставляя на барную стойку бутылку и бокалы. – Из еды только фрукты, не успела ничего приготовить.

– Ты мне это дело брось. Про трезвенников. Ну и то, что не готовишь, тоже. Мужики, они знаешь, туда где их кормят по всем фронтам, всегда возвращаются.

Она хитро подмигнула мне и, взяв бутылку, откупорила её и налила в бокалы мартини.

– Ну? Рассказывай, как оно всё? А то сто лет ведь не виделись.

И я рассказала, не в силах умалчивать о том, что так и рвалось наружу. О нашем путешествии, о том, как прекрасна Италия. О новых знакомых, к которым я обязательно хотела съездить ещё раз.

– Короче, ясно. Влюбилась, – постановила Ершова, допивая мартини и наливая себе ещё. – А не пьёшь чего? Беременная уже?

– Лен… Глупости не болтай. У нас с Робертом первый раз было несколько дней назад.

– Ну, дурное дело нехитрое.

– Нет уж. Пока у нас всё вот так, но…

– Но?

– Но это пока. Я не знаю, что будет дальше.

– Ну а поговорить с ним, обсудить, как оно и что? Кстати, бабло он тебе заплатил?

– Ершова…

– Нет, ну а что? Любовь любовью, а евро по расписанию.

– Я же говорю тебе, я вообще не знаю, что у нас будет дальше и в каком ключе. Пока всё… хорошо.

– Ясно. Вот и верь после этого мужикам.

Не выдержав, я рассмеялась. Лена в этих своих суждениях вызывала у меня неподдельное восхищение. Впрочем, может, это я просто не настолько умная, чтобы думать как она? Разумом, а не сердцем. Но даже если это и так, всё равно иначе я не могла.

– А чего у тебя со Славиком, кстати? А то мы всё обо мне и обо мне.

– Ну, ты же у нас главный персонаж истории про Золушку, а не я.

– И всё же?

– Нормально всё с ним. Движемся вперёд и только вперёд. Тоже вот в Италию слетаем… когда-нибудь.

– Ну, круто. Поздравляю.

– Пока не с чем, но когда мужик оказывается в нормальных женских руках, это ж можно не только на Италию замахнуться, а, например, на Швейцарию. Пожизненно.

Я снова растянула губы в улыбке и покачала головой. Ершова была неисправимой. Впрочем, последнее, чего бы я хотела, чтобы Лена изменилась.

Тревога, которой я уже очень давно не испытывала, кольнула сердце, когда я в очередной раз бросила взгляд на часы и убедилась – в очередной же раз – что уже очень поздно. Роберт не пришёл домой ночевать, на звонки не отвечал, и где находился, у меня не имелось ни единого предположения. Хотя, нет. Одно было. И появилось оно пару часов назад, когда я, решившись, всё же набрала номер секретаря Левицкого и услышала, что он покинул офис довольно давно, а куда отправился – не сказал.

В духовке стоял целый противень с каннеллони, которые я сегодня готовила впервые. В квартире было тихо. Мерно отсчитывающие время стрелки часов били по нервам монотонным звуком.

Я разрывалась от желания сделать хоть что-то и просто пойти в душ, чтобы после лечь спать. Знала, что не засну, но мне нужна была хотя бы видимость обыденных действий.

Приходилось успокаивать себя тем, что Роберт занятой человек, что он потратил много времени на наше путешествие и теперь был вынужден отправиться куда-то по работе, чтобы нагнать упущенное.