– Мария... – сглотнув, пояснил Решетуха.

Яша замер и остекленелыми глазами уставился на Решетуху.

– У тебя была каймановая черепаха, и ее похитил тот, что вымолотил твою хату при разбое?..

Миша мог бы заявить, что из них двоих глухой лишь он, но вместо этого он предусмотрительно повторил свой ответ.

Пожевав губами, Яша откинулся на спинку сиденья и уставился в пустоту за лобовым стеклом.

– Как славно все получилось... Я больше не стану искать человека, продавшего мне черепашку. Я буду искать отмороженного, занимающегося беспределом на моей «земле»...

– А?! – прогрохотал Миша, пытаясь понять, что бормочет Локомотив.

– А как он выглядел, твой разбойник?! – наклонясь к самому уху киоскера, прокричал Шебанин.

– Маленький, рябой, в кожане удлиненном!

– А это, часом, не твой грузчик-бродяга?! А, глухота сибирская?!

Решетуха стал мотать головой так, что в конце Шебанину показалось – еще бы пара движений, и она отвалилась бы.

– Не! Ты что, Яша?! У него же силы на подъем одного ящика пива! А мне врезали – будь здоров! Да и зачем ему это надо?! Он же умрет после этого!

Внимательно посмотрев на Решетуху, Шебанин велел поднять со лба челку и показать шрам. Когда тот с покорностью вассала выполнил распоряжение, Яша вновь пожевал губами и улыбнулся. Говорить что-то Решетухе, чтобы тот понял, он не хотел, поэтому едва слышно пробормотал:

– Ай, что-то тут не так... Скользящий удар по кости. Крови с башки – море. Толку – мало. От этого свет не выключается... Сейчас-то как здоровье?!!

Последнее, произнесенное так, что идущие рядом с машиной прохожие испуганно посмотрели на пассажиров, предназначалось для Решетухи.

– Я, когда упал, затылком о косяк ударился! Потому и сознание потерял!

– А-а. – Шебанин не был бы Шебаниным, если бы всегда говорил то, о чем думал и что собирался делать. – Ну, тогда понятно!! Если о косяк – тогда это объяснимо!!

Выйдя на улицу, он размашисто хлопнул дверью и направился к «Ягуару».

– Что там было, шеф? – спросил, вглядываясь в улыбающееся лицо Яши, Балу.

– Хату Решетухи – под контроль. За киоском следить в оба. Посадишь, Тушкан, по два человека. Если хотя бы на одном из адресов не появится мой плюгавый зоолог, я постригусь и уйду из Тернова пилигримом. Балу, сгоняешь в ментовку, найдешь там Карасева. Он следователь в Центральном РУВД. Скажешь, что от меня, и разузнаешь в «цвете» все подробности «сто шестьдесят второй» по Решетухе.

Через три часа Тушкан доложит Шебанину, что двое суток назад Решетуха покинул старую квартиру и переехал на адрес, который никому, в том числе соседям, не известен. А вечером в дом Локомотива приедет Балу и сообщит, что Миша не прибыл вечером к киоску снимать кассу. Заодно Балуев привезет исчерпывающую информацию о ходе следствия и судебных процессов по делу о разбойном нападении некоего Андрушевича на квартиру Решетухи, имевшем место двадцать восьмого декабря прошлого года.

Процесс по делу о краже восьмисот рублей из квартиры, после совместной пьянки, грозил затянуться до конца рабочего дня. Струге уже до боли в висках надоело слушать историю о том, как два бывших сослуживца, не видевшиеся после демобилизации двадцать лет, случайно встретились в пивном баре города Тернова и, похмельно обнявшись, решили продолжить встречу в квартире одного из однополчан. До трех часов ночи оба гражданина пили горькую, после чего один, не выдержав напряжения, упал на диван и уснул. Поутру, проснувшись и почувствовав необходимость подлечить истерзанный организм, не обнаружил в квартире ни бывшего сослуживца, ни восьмисот рублей, оставленных в мебельной «стенке». Так на ровном месте образовалось уголовное дело по факту кражи чужого имущества из квартиры путем свободного доступа. Оба собутыльника находились перед Струге, один из бывших военных находился в зале в качестве военнопленного.

– Я не знал, что он окажется такой гнидой, – с девяти утра говорил и говорил потерпевший. – Мы вместе с ним хлебали из одного котелка пшенную кашу и делились сигаретой. То, что он способен забрать у меня последние деньги, меня просто обескураживает.

Подсудимого же, чью вину с точностью до девяносто девяти процентов установило предварительное следствие, обескураживало другое.

– Мне, хлебавшему с ним из одного котелка и делившегося с ним последней сигаретой, странно и до боли в сердце обидно слушать такие речи. Я не виновен, Ваша Честь, и прошу оправдать меня, сняв таким образом позор с моего имени.

Слушая обоих участников спора, Струге все больше и больше убеждался в том, как много в суде значит адвокат. Слышать из уст законченных алкоголиков речи, преисполненные высокого штиля, было смешно и любопытно.

– Хорошо, – прервал Антон Павлович подсудимого. – Расскажите, что вы делали ночью в квартире Васенкова?

– Водку пили.

– Это все, что вы делали целых восемь часов?

– Еще в шахматы играли.

– Врет!!! – взвился потерпевший, которого тотчас с применением грубой физической силы усадил на место адвокат. Заканчивал незаконную речь он уже сидя. – У меня и шахмат-то нет!!

– Есть, – упрямо настаивал подсудимый. – И мы играли.

Незаметно вздохнув, Струге, которому все уже давно было ясно, бросил взгляд на часы. Близился обед. Собирая бумаги со стола перед тем, как удалиться в совещательную комнату для вынесения приговора, он, забивая паузу, осведомился у подсудимого:

– Значит, в шахматы? Значит, всю ночь?

– Да. – Упорству человеку за решеткой можно было только позавидовать.

– Ну, и кто кого?

– Да никто никого!! Я же говорю – в шахматы играли!..

Пообедать так и не удалось. После объявленного приговора в кабинет к Антону Павловичу вошел Левенец и сообщил новость, от которой у Струге по спине пробежал холодок.

Десять дней назад Павел Максимович объявил приговор, связанный с лишением свободы подсудимому, обвинявшемуся в квартирной краже. И сейчас Николаеву поступил звонок от Лукина по причине установления заинтересованности судьи Левенца в вынесении данного приговора. Дело в том, что в кассационной жалобе на вынесенный приговор адвокат подсудимого ссылается на то, что судья Левенец вынес заведомо неправосудный приговор, основанный на мести.

– Не понял, – сказал Струге и отодвинул от себя бумаги. – Объясни.

– Три года назад, когда я еще работал юристом, было совершено дорожно-транспортное происшествие с участием моего брата. Дело плевое. Брат не выдержал расстояния и ударил «девятку» одного парня в корму. Перед гаишниками, конечно, поломался немного, мол, дорожные службы должны чистить дороги, чтобы подобных столкновений не было. И по доброй воле выплачивать ущерб не стал. Я пошел на гражданский процесс его представителем и, естественно, проиграл. Впрочем, брата я о таком исходе предупредил заранее. А сейчас я... Сейчас я вынес приговор, и только теперь узнал, что мой подсудимый – тот самый паренек, который выиграл у меня процесс три года назад. Тот самый, которому мой брат выплатил десять тысяч в качестве ущерба при ДТП. Вы понимаете, что происходит?