– Это – винный погреб. Гордость нашего ресторана! Господин Хаммель иногда лично привозит из путешествий эксклюзивные экземпляры вин и виски! Это – запасной вход в погреб, в обычные дни мы пользуемся входом в соседней стене.

– Им могли воспользоваться боевики! – предположил один из самых ярких гостей.

Это был заместитель директора Администрации Транспортной Безопасности. Артур Энгерс – сорокалетний холеный тип. Закатанные до локтей рукава белой рубашки демонстрировали татуировку в виде пули на фоне прицела со второй группой крови и знаком плюс. Такие татуировки означали службу в горячих точках. Но, как и основная масса военачальников, ушедших в штабную игру, Артур выглядел, как обычный деловой воротничок: волосы с проступающей сединой, зачесанные назад и уже слегка растрепавшиеся от жарких событий, легкая щетина и мешки под зелеными глазами доказывали пьянку до поздней ночи, весьма оправданную и предполагаемую.

– Будем надеяться, что они не захотели в разгар бойни выпить полусладкого, потому что для этого им пришлось бы взрывать стальную дверь. Видите ли, погреб представляет собой невероятную ценность. Это – настоящий банк! И прятать его за дешевыми дверьми – безусловная глупость, – сказал Фердинанд и нащупал на боковой стене переключатель. Но рычажок не реагировал на смену положения.

– Свет не работает! – объявил Фердинанд.

– Как и во всем здании! Они отрубили электричество, – ответил генерал.

Среди сбившихся в тесный круг гостей послышались вздохи разочарования и новой волны страха.

– Не нужно волноваться мои дорогие! У вас есть ваш честный слуга, которому не нужны глаза, чтобы ориентироваться в его доме! А также, мы есть друг у друга! Возьмитесь все за руки, я поведу вас в темноте! – старик снова достойно вышел из затруднения.

Генерал Хармон и Саша воспользовались минутной задержкой, пока заложники выстраивались в цепочку, и обежали кухню, вглядываясь в лица трупов. Сашу снова обуял гнев за неоправданно высокое количество невиновных убитых так безжалостно и без нужды. Здесь было не меньше пятнадцати человек, может больше. Их белоснежные рубашки, фартуки, поварские колпаки были облиты кровью в таком количестве, словно ею поливали из душа.

Саша взглянул на генерала. Оба покачали головами. Ребекки здесь нет. Как нет и ни одного живого человека.

– Здесь хранятся экземпляры очень старых вин, некоторым из них больше сотни лет. Также мы храним здесь люксовые марки крепких напитков: коньяк, виски, скотч, бренди и многие другие. Обещаю, после сегодняшнего дня каждый из вас получит в подарок одну из бутылок из этого погреба, – Фердинанд говорил по большей части для того, чтобы отвлечь внимание гостей от прискорбных фактов, навалившихся на бедняг в столь прекрасный, не предвещающий ничего плохого поначалу день.

– Будьте осторожны! Здесь лестница с двенадцатью ступеньками! Не торопитесь, чтобы не потерять руку впереди идущего! В погребе нет окон, а потому мы будем продвигаться практически в полной темноте.

Сам Фердинанд держал в руке свой телефон, на котором тускло горел фонарик – запуганные люди шли на него, как потерянные в шторме корабли – на маяк. Саша и Исайя зашли в погреб последними и закрыли дверь, чтобы не дать боевикам возможность выследить их.

Саша измерил потенциальный размер погреба: довольно просторный, около пятисот квадратных метров, уставленных рядами стеллажей до потолка. И это неудивительно, учитывая размеры и значимость ресторана для города. Ежедневно здесь выпивается до трехсот бутылок разнообразных напитков.

Саша шел следом за последним в веренице людей человеком – это была девушка шестнадцати лет с синими волосами, которую за руку вела ее мать. Юный бунтарь и не думал идти против режима в данных обстоятельствах. Саша ухмыльнулся детской бесстрашной дерзости, исчезающей при малейшем намеке на угрозу. Анархия кажется загадочной и прекрасной до тех пор, пока не станет реальностью.

Внезапно впереди послышался женский вскрик, которому вторил еще один, и еще, и вскоре мужские и женские вопли собрались в громкий панический ор.

Саша вместе с генералом немедленно бросились вперед, толкая заложников в разные стороны. Они не видели ничего в темноте, кроме слабого огонька телефона в руках Фердинанда. Наконец, оба мужчины оказались впереди вереницы возле старика, который освещал нечто невероятное.

В углу погреба между стеллажами с бутылками забились около пятнадцати людей: еще одни заложники, которым хватило ума спрятаться в подземелье.

– Перестаньте орать!

– Все заткнулись!

Саша и генерал снова опередили друг друга во взятии инициативы на себя и дали команды.

Люди тотчас же успокоились. Их паника была понятна, они ожидали удара с любой стороны. Вместо этой группы заложников могли быть и боевики с автоматами, затаившиеся в темных углах. Нервы людей на пределе, страх держит разум на границе между самообладанием и паникой, и любой шорох мог сыграть роль снаряда, запускающего цепную реакцию.

Генерал оглядел новую группу людей и заговорил медленным и выдержанным тоном военного.

– Нам нельзя привлекать к себе внимание лишним шумом, или вы хотите…

– Папа?

Внутри толпы людей что-то зашевелилось, и через пару секунд из-за плеч вынырнула женщина с растрепанными по плечам светлыми волосами.

– Бекка! – воскликнул Исайя.

Женщина бросилась в объятия отца, мужчина крепко обнял дочь так, что оторвал от пола – она была гораздо ниже отца.

– Спасибо, Господи! Спасибо! – шептал генерал, поглаживая дочь по голове.

– Ты в порядке? Ты не ранен?

Женщина слезла с отца и стала осматривать его руки, плечи, голову.

– Все хорошо! Ты-то сама как?

– А где мама? – перебила Бекка.

Генерал молчал. Дочь терпеливо смотрела ему в глаза, пока не осознала горькую правду.

– Нет! – выдохнула она и закрыла рот рукой.

Она не смогла побороть слезы, ее лицо искривилось в боли. Исайя прижал дочь к груди и позволил выплакаться.

– Давай, малыш, приходи в себя! Еще не все кончено! Нам нужны силы! – приговаривал генерал ровным голосом, словно с потерей жены в нем убили способность сострадать.

– На самом деле, генерал, вашей дочери сил не занимать!

Исайя озадаченно оглядел толпу. Из нее вышел молодой паренек в очках, его лицо было знакомо.

– Меня зовут Филип. Я – репортер с центрального новостного телеканала.

Как и подобает молодым журналистам, он носил модельную стрижку с копной волос, уложенных набок. Серый пиджак с заплатками и брюки в клетку, а также необычной формы очки, больше соответствующие развлекательным передачам. Но, возможно, генерал был слишком строг в суждениях и по-прежнему оставался старым человеком, а этот Филипп был новым смартфоном, трудно поддающийся пониманию людям ушедших времен.