– Бекка привела нас сюда! – объяснил репортер.

– Без нее нас, может, и в живых уже не было, – добавила женщина средних лет в строгом костюме.

Люди закивали и тихо согласились.

Генерал невероятно возгордился своим маленьким бойцом и прижал ее еще крепче.

Когда первый порыв трагедии улегся в душе, и кровь на невидимой ране запеклась, Ребекка смогла заговорить:

– Когда начались выстрелы, я побежала к запасному выходу. Но там образовалась толкучка, люди словно озверели, топтали друг друга, откидывали детей в стороны. Я поняла, что это – не выход. Потом увидела официанта, махающего людям. Он звал нас бежать за ним. Его звали Клаус.

– О! Это – мой воспитанник! Моя правая рука! – радостно объявил Фердинанд.

И лишь спустя несколько секунд и сочувствующих взглядов он понял, что Ребекка говорила о Клаусе в прошедшем времени.

– Мне очень жаль, – произнесла Бекка, – его ранили в грудь. Я не смогла ему помочь.

Фердинанд опустил голову и сильнее придавил очки к глазам.

– Перед смертью он рассказал, как пробраться в погреб. Так что фактически это он спас наши жизни.

– Но Бекка тотчас же встала на его место, открыла вход и побежала обратно в ресторан звать людей к себе, пока это было возможно, – добавил Филип.

Саша заметил, как Ребекка смущалась при каждом хвалебном слове в ее адрес. Было непонятно, то ли Филип пытался произвести впечатление на нее саму, то ли похвалить дочь генерала, чтобы выслужиться. А может, Саша просто слишком долго прожил в мире, где отсутствуют добрые и искренние намерения и все правила диктует лишь выгода, а потому не видит в словах репортера ничего кроме продажной лести.

– Я рад, что вы были с Клаусом во время его кончины! Я бы не мог пожелать большего! – произнес Фердинанд, совладавший с волной горя.

– Что нам делать теперь?

– Да? Что дальше?

– Мы будем пережидать?

– Стрельба не прекращается!

В толпе снова послышались первые нотки паники. Такая вот она – стерва, только лишь разожмешь хватку с ее глотки, как паника расползается подобно инфекции и заражает каждого живого.

– Здесь есть потайной ход, который выведет нас в соседнее здание! – произнес Фердинанд.

Люди тут же воспрянули духом. Фердинанд снова начал выстраивать всех в цепочки по двое. Людей стало около тридцати, и старик почувствовал себя воспитателем в детском саду, строящим отряд из карапузов, держащихся за ручки. Вот только тут не было ни намека на детскую милоту. Многие из людей были ранены, и им срочно требовалась медицинская помощь.

– Генерал! – позвал Саша.

Исайя обернулся, понял немой вопрос в глазах Саши, и, оставив дочь, подошел к телохранителю.

– Мы должны отправиться за Амелией! – твердо заявил Саша.

– Сначала выведем людей! – ответил генерал.

– У нас был уговор: находим Вашу дочь, а потом идем за Амелией!

– Какой смысл найти ее здесь и бросить среди террористов с автоматами и гранатами?

– Вы дали слово!

– И я сдержу его, как только моя дочь окажется в безопасности!

– Мы так не договаривались!

– А ты бы поступил иначе?

Саша хотел было ответить, но поймал воробья уже на языке.

– Ты бы нашел Амелию, а потом оставил ее в здании? Или отвез бы подальше?

Саша мог соврать. И генерал это понимал. Но Саша не смог соврать генералу. И Генерал это понял.

Саша сжал кулаки и выругался про себя, сдерживая гнев. Он поймал на себе взгляд Ребекки, слышавшей весь их разговор. Она смотрела на него, как ученый – бесстрастно и с любопытством. Она не просила его о помощи, не говорила о том, что он обязан спасти сначала ее. Она просто ждала его решение и готова была принять любое.

Саша выдохнул.

– Как только они окажутся в соседнем здании, мы их оставим и вернемся. Так?

– В соседнем здании они окажутся в большей безопасности! Я оставлю там Бекку, и мы вернемся за Амелией! Даю слово!

Саша подошел к генералу вплотную, чтобы следующие слова услышал только Исайя.

– Лучше не давайте, если не сможете его сдержать! – прошипел он.

Его решительный взгляд горел огнем убийцы, и генерал прекрасно понимал, что это означало.

В следующую секунду в подвале раздался оглушительный взрыв, чья волна повалила людей на пол и завалила стеллажами с дорогими бутылками.

***

– Бохай, чего ты там застрял? – крикнул Ливей. – Кончай с ней, и выдвигаемся вниз!

Его напарник уже несколько минут стоял над единственной выжившей в перестрелке девчонкой. Она была ранена и лежала на полу перед Бохаем, она определенно была из числа гостей и совершенно бессильна как-то противостоять мужчине с автоматом. Скорее всего, его напарник увидел в ней очередную соблазнительную жертву сексуальных утех. Ливею не нравилось это хобби Бохая – издеваться над юными девушками. Он не только насиловал их. Он мог получить полное удовольствие, лишь калеча их. Как-то раз Ливей слышал, как истошно визжала девчонка, когда Бохай отрезал ей груди заживо. Даже такой жестокий человек, как Ливей, который полжизни посвятил группировке Ва Чин в качестве главного палача, находил увлечение Бохая омерзительным. Но в Ва Чин практически все имели какую-нибудь страсть, связанную с издевательствами над людьми, мертвыми или живыми неважно. Есть среди них и некрофил, занимающийся сексом только с мертвыми парнями. Есть любитель боли, участвующий в целых мазохистских оргиях. Да и сам Ливей получает удовольствие от изнасилований. Может, потому они и составили группировку, объединенные кровавыми увлечениями.

Вдруг Бохай упал на колени и как-то неестественно сел на корточки, точно обмяк без сил.

– Бохай? – позвал Ливей и нахмурился.

Напарник не оборачивался на зов и продолжал сидеть, безвольно опустив руки и голову. Тогда Ливей направился вдоль коридора к мужчине, который вздумал разыграть шутку посреди заварушки. Это совсем не к месту и не во время, кретин!

Обойдя трупы своих товарищей, перешагнув мертвых врагов, Ливей подошел к Бохаю и положил тому руку на плечо:

– Чего ты вздумал тут… Какого черта?!

Ливей со страхом отпрыгнул назад. Труп Бохая, потревоженный рукой Ливея, завалился набок и упал. Растерянный Ливей смотрел на мертвеца, судорожно перебирая в голове возможные варианты произошедшего. Глаза напарника буквально вывалились из глазниц и взорвались, разливая ручьи крови по лицу. От них остались лишь пустые оболочки, свисающие на глазных нервах. Но потом Ливей заметил, что кровотечение открылось везде: из ушей, из носа стекали красные ручьи, а изо рта Бохая вытекала кровавая пена.