Глава Центра по борьбе с терроризмом (ЦБТ) Янош Хайду, личный телохранитель Виктора Орбана, произведенный из майоров сразу в бригадные генералы, имеет практически неограниченные полномочия в этой области как в отношении полиции, так и в отношении секретной службы. Хотя министр внутренних дел, который во время пребывания «Фидес» в оппозиции был крупным предпринимателем в области охранных услуг, а после прихода партии к власти стал подставным лицом в политике, формально осуществляет надзор за деятельностью Яноша Хайду, нет сомнений в том, что последний напрямую связан с Крестным отцом. Силовые структуры государства не только реально не контролируются оппозицией, но даже и проправительственный институциональный контроль подменяется личными связями, патронажно-клиентарными отношениями. Таким образом, в случае возможной смены правительства функции личной охраны и секретной службы могут быть снова возвращены в частный бизнес.

Личная охрана президента республики, премьер-министра и председателя парламента ранее обеспечивалась Республиканским караульным полком. Теперь эти функции взял на себя ЦБТ. Ласло Кёвер был первым из старых членов «Фидес», занимающих ведущие государственные посты, кто освободился от «личной охраны», информировавшей Орбана о каждом его шаге, и создал Охрану Государственного собрания, которой и поручил заботу о своей личной безопасности. Затем и президент республики Янош Адер сделал попытку освободиться от следившего за каждым его шагом ока Крестного отца путем создания особой гвардии президента республики. И хотя эта попытка не удалась, он все же добился того, что ЦБТ передал его личную охрану и «наблюдение» за ним Полиции быстрого реагирования.

Подобно тому как после прихода главы политической семьи к власти его личная охрана получила государственную организационную форму, став Центром по борьбе с терроризмом, существует и связь между личной и официальной секретной службой. Своеобразие мафиозного государства, однако, в том, что посредниками в этой связи являются не партийные кадры, а доверенные лица главы политической семьи.

Благодаря секретным службам культура шантажа практически сохранилась в неприкосновенности и после смены режима в 1989–1990 гг. До смены режима часть старой коммунистической и новой политической элиты вступали в контакт как заказчик и доносчик. Некоторые, в том числе и «Фидес», находили выгоды в сохранении прежних информаторов, аппаратов и сетей. Среди бывших социалистических стран, вступивших в Евросоюз, союз сил, заинтересованных в предотвращении полного обнародования документов бывшей секретной службы, оказался наиболее сильным именно в Венгрии. Исключение составляли только вышедшие главным образом из рядов бывшей демократической оппозиции руководители либерального Союза свободных демократов, которые не были втянуты в сотрудничество с секретной службой. Однако политического влияния ССД было недостаточно для того, чтобы пробить в этом вопросе стену совместного сопротивления партии коммунистов-реформаторов ВСП, правой партии Венгерский демократический форум (ВДФ) и «Фидес». «Предугадываемо неожиданная» активность шантажируемых лиц в парламенте и других областях политической жизни сигнализировала о том, что эта культура продолжает активно жить. Проведение различия по принципу «мой доносчик – патриот, а твой доносчик – предатель Родины» особенно диссонировало с идеологией тех политических сил, которые демонстративно ненавидели «коммуняк». Правительственные силы и ныне безоговорочно поддерживают этих «патриотов» на разных политических постах и ролях. Помимо шантажа и использования бывших агентов, по-прежнему остается невысненным вопрос о, естественно, непрозрачном влиянии секретных служб, куда отчасти перешли бывшие кадры политической полиции, на венгерскую политику после смены режима.

Установление контроля над секретными службами с самого начала было ключевым вопросом для «Фидес»: еще в 1990 г. в обмен на избрание столичным парламентом на пост мэра Будапешта Габора Демски «Фидес» выторговала себе его парламентскую позицию, пост председателя комитета по национальной безопасности. До середины первого десятилетия 2000-х гг. «Фидес», находясь в оппозиции, обеспечила себе с этой позиции влияние на аппараты государственной безопасности. Однако после 2006 г. правящие социалисты ликвидировали усвоенную службами практику «информируем обе стороны, и социалистов, и “Фидес”», что привело к резким столкновениям между двумя партиями. Это повысило в глазах «Фидес» ценность таких занимавшихся сомнительной деятельностью по секретному сбору информации частных фирм, какой было ЗАО UD, которое ведущий венгерский экономический еженедельник охарактеризовал как «частную секретную службу, занимавшуюся организацией партийных путчей»[83]. После прихода «Фидес» к власти в 2010 г. работавшие в UD отставные сотрудники секретных служб были снова приглашены на работу уже в официальных органах безопасности. Начиная с 2010 г. Шандор Пинтер в качестве министра внутренних дел осуществляет надзор уже не только над полицией, но и над секретными службами, что означает упразднение принятого в ходе смены режима символического решения о разделении этих двух организаций.

Обладая конституционным большинством в парламенте, партия «Фидес» после 2010 г. могла собственными силами обеспечить обнародование документов политической полиции коммунистического режима, но роспуск комиссии по изучению документов во главе с бывшим известным активистом Демократической оппозиции Яношем Кенеди и абсурдное заявление госсекретаря по делам управления и юстиции (в котором утверждалось, что «те, за кем велась слежка при бывшем режиме, могут получить оригиналы всех документов по своему делу»[84], то есть могут унести их домой) скорее показывали, как можно подготовить дорогу, ведущую к уничтожению еще не просеянной по политическим соображениям информации, которая полностью сохранилась на магнитных лентах. В Восточной Европе нет другого примера сохранения такой системы политического шантажа. Более того, возможность государственного сбора информации под разными предлогами распространяется на различные группы граждан. Подобные шаги увеличивают правительственный потенциал контроля и шантажа в отношении граждан страны.

ЦБТ уже получил законную основу для тайного сбора информации без санкции судьи. Даже службы государственной безопасности не имеют таких полномочий. Это уже действительно напоминает модели из тех стран третьего мира, где автократический политический лидер имеет собственный, связанный только с ним лично элитный спецназ, наделенный полномочиями секретных служб. Несмотря на то что правозащитно-аналитическая организация, Институт имени Кароя Ётвёша, обратилась в Конституционный суд (КС), выразив недовольство тем, что «наблюдение за наиболее чувствительной, интимной частью нашей жизни зависит не от независимого и беспристрастного суда, в конечном итоге призванного добиваться соблюдения наших важнейших прав, а лишь от решения министра, обслуживающего интересы правительства и осуществляющего надзор за правосудием»[85], КС отклонил эту жалобу. Ныне это дело рассматривается Страсбургским судом по правам человека. Деятельность ЦБТ не подвергается ни реальному правительственному, ни парламентскому, ни даже коллегиальному партийному контролю. Это принципиально иная модель по сравнению с практикой коммунистических режимов, где секретные службы были связаны с высшими партийными органами и генеральный секретарь партии после своего ухода не мог «увести их с собой».