В начале следующей недели вернулся Сойер, а с ним еще двое мужчин. Девушке ужасно хотелось крепко обнять его, чтобы он почувствовал ее радость, но она только приветливо улыбнулась и обменялась рукопожатием с черноволосым незнакомцем. Это оказался доктор Баркер, который сразу прошел в комнату Джона. Вторым гостем был светловолосый юноша по имени Люций Тернер, примерно ее возраста, с наивным, почти детским, лицом. Его Сойер нанял в качестве работника.

У Каролины прибавилось забот по дому, и ей никак не удавалось поговорить с Сойером. К ужину вышел наконец протрезвевший Рамон. Девушка с трудом узнала его в этом изможденном мужчине с всклокоченной бородой и черными кругами вокруг налитых кровью глаз.

Ближе к вечеру Сойер занялся починкой сломанных ворот. Жара не спала, и Каролина высоко подвязала волосы на затылке, а Сойер разделся до пояса; грудь и плечи у него блестели от пота. На месте недавней раны теперь виднелся багровый шрам.

– Я кое-что сумел разузнать, – сказал он, вытирая мокрый лоб. – Максимо с Фабианой получили у адвоката разрешение на брак и уехали куда-то на север, где вроде есть священник, который их повенчает. Теперь у Джона больше нет жены.

– Дядя знает? – спросила Каролина, ошеломленная скоропалительностью происходящего.

– Я не мог не сказать. Доктор считает, что правда ему только на пользу.

– Как быстро они это устроили. – Тем лучше для Джастина.

– Думаешь, он согласится с такими переменами?

– После того, что случилось между Джоном и Максимо, даже не знаю, – пожал плечами Сойер. – Но выбора у него нет, по закону он должен оставаться с матерью.

– Я очень беспокоюсь за мальчика. Он ведь не любит Максимо.

– Откуда ты знаешь? – удивился Сойер.

– Он мне сам говорил. Дескать, Максимо – грубый человек. И еще он сказал, что у него три отца – Рамон, Максимо и его папа.

– В этом он прав. Каждый из них ведет себя так, будто Джастин – его сын.

– Дядя Джон пришел в ярость, когда узнал, что Джастин уехал с Фабианой.

– Она его мать. К тому же Максимо все равно заставил бы его уехать с ними. Джастин, по-моему, любит Джона Брендона, но любит и свою мать. Ему только четырнадцать, он не ссорится с Фабианой и Максимо. У тебя здесь все было в порядке? – вдруг сменил тему Сойер.

– Да.

– Я отправил Хатфилда на пастбище сказать Уиллу, чтобы тот немедленно возвращался. До отъезда я хотел бы убедить Джона избавиться от Кейна. От него одни неприятности. Месяц назад в Гриффине он заехал на лошади в салун и поднял там стрельбу. – Прервав работу, Сойер покосился на девушку. – Я тебе кое-что привез.

Господи, неужели он хочет сделать ей подарок? Каролина зачарованно следила за тем, как он шарит в кармане.

– Давай руку. – Сойер надел ей на запястье тонкий браслет. – С днем рождения. Видишь, я не забыл.

– О, – только и смогла выдохнуть девушка, любуясь поблескивающей золотой цепочкой.

– Я заказал его у кузнеца. – Сойер взял ее за руку. – У тебя очень тонкая кисть, смотри не потеряй. Можешь застегнуть браслет потуже, только передвинь вот этот крючок на следующее звено.

– Сойер, он мне ужасно нравится! Спасибо! – Каролина обняла его за шею, потом отстранилась и с улыбкой посмотрела на него.

– С шестнадцатилетнем, Каролина Брендон, – подмигнул он. – Жаль, что по этому поводу не будет званого вечера.

– Теперь мне все равно.

Сойер поцеловал ее в лоб и вернулся к работе, а девушка чуть не парила от счастья. Она снова полюбовалась подарком. Да будь он хоть из старой проволоки, разве в этом дело? Ведь Сойер заказал браслет для нее!

– Он просто замечательный, такой красивой вещи у меня никогда не было.

– Неужели? – засмеялся Сойер, – Ты жила в Атланте и не знаю где еще. Таких побрякушек у тебя могло быть навалом.

Она прислонилась спиной к изгороди рядом, не сводя глаз с браслета.

– Это особая вещь… Твой подарок.

Он улыбался, довольно быстро закончил работу и положил молоток на землю.

– Сойер, когда ты вернешь свое золото, что ты будешь с ним делать?

– Каролина, сколько раз ты меня об этом спрашивала? Не знаю, я еще не готов остепениться. Может, попытаюсь и дальше искать золото.

– А разве это не опасно?

– В большинстве случаев – да. – Он задумчиво посмотрел вдаль и слегка прищурился, отчего в уголках глаз собрались морщинки. – Полагаю, всем нам дается в этой жизни два шанса.

– Два шанса? – удивилась Каролина.

– Первый дается, когда мы рождаемся – богатыми или бедными, от хороших родителей или плохих, не важно.

– А второй?

– Второй мы зарабатываем сами, – твердо ответил Сойер.

– Никогда бы не подумала. До сих пор я заработала не слишком много.

– Нет, заработала, и весьма неплохо. Дом в Техасе и того, кто будет о тебе заботиться.

– Предположим. – Каролина снова взглянула на поблескивающий браслет.

– Нужно лишь иметь какую-нибудь цель – и дело в шляпе, – весело заключил Сойер. Когда они подошли к задней двери, он положил руки ей на плечи. – Ты взрослеешь, Каролина. Этот год у тебя особенный.

– Спасибо за подарок. – Девушка невольно потянулась к нему.

На миг в его глазах что-то мелькнуло, он крепче сжал ей плечи и вдруг резко отпустил.

– Спокойной ночи.

Каролина вошла в дом и задумчиво посмотрела на браслет. Если бы Сойер еще и поцеловал ее…

Поскольку работников не хватало, Сойер остался на ранчо, чтобы помочь Джону Брендону, но через неделю стал тяготиться вынужденной задержкой. Кроме того, он сознавал, что пора расставаться с Каролиной.

Он больше не прикасался к ней, однако ее красноречивые взгляды и стремление почаще оказываться рядом говорили сами за себя. Она начинает думать, что любит его, а уединенная жизнь на границе отнюдь не улучшала положение.

Рамон словно одержимый молча работал бок о бок с ним. В него вселился новый бес: он пытался забыть. Рамон очень изменился, потерял свое добродушие, стал замкнутым.

Кейн с Уиллом вернулись, поэтому Каролина была рада присутствию Сойера и Рамона. Зная, что днем на ранчо никого почти не оставалось, она выходила из дома с револьвером в руке. Но Кейн даже в присутствии других работников ухитрялся или слегка задеть ее, или отпускал сквозь зубы такое, что она заливалась краской.

Однажды вечером Каролина не выдержала.

– Оставьте меня в покое, Кейн, не то я пожалуюсь дяде и он вас уволит.

Тот с ухмылкой бесстыдно уставился на ее грудь.

– Вы, мисс Каролина, не знаете, от чего отказываетесь.