Что-то подсказывало ему: он выбрал верное направление. Как только за спиной вновь стало темно и тихо, Эцио решил зажечь свечу. Он достал из сумки трутницу, моля Бога, чтобы только не уронить ее в воду, пока высекает огонь.

Свеча благополучно загорелась. Выждав еще немного и убедившись, что никто не идет следом, Эцио двинулся дальше. Коридор змеился, поворачивая то влево, то вправо, а потом и вовсе разделился на несколько других, расходящихся в разные стороны. Выбрав неверный проход, Эцио уперся в стену. Он вернулся назад, мысленно спрашивая себя, не попал ли в лабиринт. Другой проход тянулся дальше. Шатая по нему, Эцио снова взмолился, чтобы не заблудиться и чтобы хозяйка лавки его не подвела. Его молитвы были услышаны. Впереди появилось слабое мерцание.

Он шел по проходу, пока тот не вывел его в небольшое круглое помещение с куполообразной крышей, почти тонувшей во тьме. Вдоль стены, через равные промежутки, стояли пилястры. Где-то капала вода. В остальном здесь было тихо, как в могиле.

Посередине круглого помещения находился невысокий каменный постамент. На нем лежал сложенный в несколько раз лист то ли бумаги, то ли другого материала. Эцио развернул его и увидел необычайно подробную карту Константинополя. В центре карты было обозначено торговое заведение братьев Поло. Две линии разделяли карту на четыре части, и в каждой из них был помечен тот или иной ориентир.

На полях карты были написаны названия двенадцати книг. Четыре названия из этого списка повторялись: по одному в каждой из четырех частей карты. Названия книг были написаны зелеными, синими, красными и черными чернилами.

Эцио бережно сложил карту и убрал к себе в сумку. Однако карта была не единственным предметом на постаменте. Там же лежал каменный диск диаметром не более десяти сантиметров. Диск был тонким, сужающимся к краю. Похоже, его вырезали из обсидиана. В середине диска было проделано идеально круглое отверстие диаметром чуть больше сантиметра. Поверхность покрывали рисунки. Часть их Эцио узнал по страницам из Кодекса, которые годами собирали его отец и дядя… Солнце, чьи лучи оканчивались руками, протянутыми к миру. Странные человекоподобные существа с громадными глазами, губами, лбами и животами. Были здесь и вычисления, записанные незнакомыми математическими символами.

От диска исходило неяркое сияние.

Осторожно, почти благоговейно, Эцио взял диск в руки. Подобное чувство он испытывал, когда в последний раз держал Яблоко. Он начинал догадываться, какой предмет обнаружил.

Пока Эцио вертел диск в руках, тот засветился ярче.

«Che succede?»[27] – подумал Эцио.

Свет диска сделался подобным солнечному. Ассасин был вынужден прикрыть ладонью глаза. Еще через мгновение круглое помещение потонуло во вспышке ярчайшего света.

Эцио был здесь и не здесь. Он не знал, сон это или нечто вроде транса.

Зато он точно знал, где и в каком времени находится. Он переместился на несколько веков в прошлое, оказавшись в конце XII столетия. В его сознании всплыла дата: 1189 год от Рождества Христова. Он шел или плыл сквозь клубящиеся облака и перекрещивающиеся лучи неземного света. Потом они расступились, и вдалеке он увидел внушительную крепость.

Эцио сразу же узнал это место – Масиаф. Облака перенесли его ближе. Послышались звуки яростного сражения. В смертельной схватке сошлись пехотинцы и всадники. За спиной Аудиторе раздался цокот лошадиных копыт. Кто-то приближался сюда на полном скаку. Это был молодой ассасин в белом плаще с капюшоном. Он двигался в сторону крепости, словно не обращая внимания на бушующую битву.

Эцио следил за ним и постепенно… терял себя, свою личность… Происходило что-то, казавшееся полузнакомым и полузабытым. Это было неким посланием из прошлого, о котором он ничего не знал и в то же время знал все…

Размахивая мечом, молодой человек в белом плаще прорвался сквозь ворота в самую гущу ожесточенной битвы. Двое дюжих крестоносцев собирались добить раненого ассасина. Всадник нагнулся и точным ударом свалил одного из них, после чего спрыгнул с лошади, подняв облако пыли. На его пути оказался второй крестоносец. Молодой человек выхватил нож и с неменьшей точностью метнул во вражеского солдата. Лезвие вошло тому в горло под самым шлемом. Крестоносец зашатался и ничком повалился на землю.

Молодой человек бросился на помощь раненому товарищу, привалившемуся к дереву. Выронив меч, раненый держался за покалеченную ногу и морщился от боли.

– Куда тебя ранили? – спросил молодой человек.

– Я ногу сломал. Ты вовремя подоспел.

Молодой человек помог товарищу встать, обвив его руку вокруг своего плеча. Потом довел до пристройки и усадил на каменную скамейку.

– Как тебя зовут, брат? – спросил раненый.

– Альтаир. Сын Умара.

Лицо раненого просветлело.

– Умар. Прекрасный был человек. Жил достойно и умер достойно.

К ним, вырвавшись из гущи сражения, ковылял третий ассасин. Он тоже был ранен и изможден сражением. Одежду покрывали влажные пятна крови.

– Альтаир! – воскликнул он. – Нас предали! Враги прорвались в крепость!

Альтаир наскоро перевязал рану сидящего и ободряюще похлопал по плечу:

– Жить будешь. И нога срастется.

Затем он повернулся к подошедшему. Оба хмуро глядели друг на друга.

– Печальные новости, Аббас. А где Аль-Муалим?

– Когда крестоносцы прорвались, он был внутри. Мы вряд ли сможем ему помочь.

Альтаир молча смотрел на крепость, высившуюся среди утесов. До нее было несколько сот метров.

– Альтаир, ты слышал мои слова? Нужно отступать!

Альтаир спокойно повернулся к Аббасу:

– Слышал. Сделаем так: когда я закрою ворота крепости, ты окружишь отряды крестоносцев в деревне и будешь теснить их на запад, к ущелью.

– Глупое упрямство! – сердито возразил Аббас. – Все кончится провалом!

– Аббас, – сурово ответил ему Альтаир. – Просто… Позаботься о том, чтобы на этот раз обошлось без ошибок.

Он снова вскочил в седло и помчался к крепости. Картина была удручающей: куда ни глянь – повсюду следы разрушений. Навстречу Альтаиру бежали деревенские жители, которых вторжение застало внутри крепости. Увидев его, одна из женщин прокричала:

– Да будут прокляты эти крестоносцы! Да падут они все от твоего меча!

– Оставь молитвы священникам, сестра, – сказал ей Альтаир.

Напрасно он пришпоривал лошадь. На пути то и дело попадались кучки крестоносцев, грабивших местных жителей. Тех, кто пытался сопротивляться, незваные гости убивали. Трижды Альтаир был вынужден терять драгоценное время и защищать людей от поползновений угрюмых франков, имевших наглость называть себя солдатами Христа. Он ехал дальше, а в ушах звенели слова благодарности.