— Имя? — я наклонился над сидящей девушкой, а затем не больно щелкнул её по миниатюрному носику, — Имя ерунда. Вот если ты сболтнешь, что провела почти три недели вместе с кидом, который до сих пор не рвется искать ихорников и не корчится от боли…

— Ой! — девушка тут же сделала огромные глаза, зажимая себе рот обеими руками.

Ну, это нужно было сказать. Она бы догадалась о том, что я выплатил Долг, вопрос пары дней. А симулировать приступы, да потом еще искать в этой лесной стране тварюшек, не хотелось никак. Второй щелбан достался лбу.

— Эй! — на меня посмотрели с неприкрытым возмущением, но я, улучив момент, когда красноголовая освободит свои губы, тут же сунул между них пипетку с противоядием. Время принять «лекарство». Неприятная процедура, в буквальном смысле откатывающая наши отношения назад каждый раз. Никому не нравится ошейник, как и подёргивания за него.

— Когда-нибудь я расскажу. А пока давай-ка обсудим, кто кому кем будет… и что нужно отвечать на самые тривиальные вопросы.

Мороз и солнце, день отвратный. Непередаваемо удушливая вонь гниющей рыбы вторгалась в ноздри как монголо-татарская орда в юго-восточную Русь. Разделочные цеха, в изобилии встречающиеся на нашем пути, то и дело отворяли свои ворота, чтобы выпустить новую телегу, полную парующей разделанной рыбы, а заодно и извергали из себя плотные клубы омерзительно-густого запаха. Работа по заготовке в Корнфлогге шла круглый год. А может быть, даже круглые сутки.

— Тьфу! — Стелла сплюнула попавший ей в рот комочек слипшихся снежинок, замерла, вытаращив глаза, а затем начала отплевываться еще энергичнее. Закончив с этим занятием, девушка вытерла рукавом рот, а потом пожаловалась, — Тут даже у снега привкус рыбьих кишок!

— Эдо шалят двои перегруженные одонятельные децепторы, — глубокомысленно прогундосил я, вновь хватая полугоблиншу за руку, — Идём уже, сестричка.

Зеленый грим и темные очки у меня, капюшон у Стеллы, всё это в достаточной степени служило маскировкой, чтобы спокойно проникнуть в город, битком набитый орками. Сильно занятыми барджайскими орками, что было далеко немаловажно. На нас внимания обращали ровно столь же мало, как и на ярко-желтый дирижабль Заграхорнов. Зеленокожие здоровяки, крепкие и энергичные все как на подбор, сосредоточенно и привычно трудились на благо своей прекрасной родины.

Всюду, куда не поверни взгляд, стоял трудовой процесс, очень напоминающий таковой же у муравьев. Народ самозабвенно впахивал на рыбозаготовке, всюду бегали миниатюрные монорельсовые трамвайчики с большими грузовыми отсеками, работающие без водителей конвейерным типом, дымило множество труб, насыщая и без того отвратный местный воздух чадом угля, мазута и какой-то химической дряни. Одинаковые дома из одинаковых материалов, одинаковая рабочая форма, одинаково здоровые туши орков… всё это меня пугало. Если уж преступный оплот Барджайи похож на муравейник, то что тогда творится в законопослушных городах?

— Эй! Как я выгляжу? — раздалось шипение со стороны моей попутчицы.

— Как бездомная бродяжка в лохмотьях, решившая поиграть в шпиона, — недовольно прокомментировал я, — Лучше бы дала мне выкрасить свои волосы.

— А глаза бы я куда дела?

— Под капюшон.

— Под ним и волосы спрятать можно!

Аргументный аргумент. Только вот в том море саржи, представляющим из себя одежду как мою, так и каждого первого встречного, одежка Стеллы, сделанная наживую из каких-то мехов, тканей и чуть ли не шкур, буквально кидается в глаза. Правда, местная рыбная вонь, видимо, напрочь вышибла из голов десятков окружающих нас трудяг хоть какое-то любопытство. На дикарку с ребенком никто не бросал второго взгляда.

— А глаза можно было бы закрыть. Типа слепая. Я был бы твоим поводырем.

— Виктор, ты дурак?! Знаешь, что делают с калеками в Барджайе?!

Да уж, не подумал. Если тут среди здоровых детей идет такой жестокий отбор, то с калеками тут вообще должен быть разговор очень коротким. Так и оказалось, страшным шепотом мне на ухо было поведано, что медицина в Барджайе штука весьма непопулярная. Развитая, безусловно, но заточенная, так сказать, на быструю и полную рекуперацию пациента. В ином случае заболевания лечились быстрой и живительной эвтаназией. Беспощадное общество.

Впрочем, атмосфера муравейника вскоре сменилась чем-то вроде атмосферы сломанного муравейника. Мы дошли до самых бедных кварталов, сейчас, в полдень, практически пустых. Совершенно однообразные трехэтажные дома тут были всюду. Три этажа, два подъезда, маленькие окна. Настоящие рабочие бараки. Из живых? Только дети, с 3 до 10 лет, сидящие группками на свежем воздухе с учебниками. Молча и сосредоточенно читающие и пишущие в тетрадках. Пока мы со Стеллой гребли по снегу мимо этих однотипных домов и однотипных детей, я не раз и не два видел, как те откладывают учебники и конспекты, чтобы устроить себе разминку на ближайших турниках. Снарядов для физических упражнений тут было полно.

Бедность. Очень относительное понятие для Корнфлогга и Барджайи в целом. Признаков истощения я не заметил ни на одном зеленом лице за полтора часа ходьбы по глубокому, черти бы его подрали, снегу. Самой дохлой особью, имеющей отношение к оркам, можно было смело назначать Стеллу. Одинаковые дома, буквально вопиющие о том, какие-там небольшие квартиры? Так они в идеальном порядке, нигде ничего не обваливается, а у каждого второго здания прикручена массивная железная будка, внутри которой, по словам Стеллы, есть телефонный аппарат для вызова пожарных и иных служб. Да и вообще, то, что она называет «бедными районами» для Барджайи норма жизни.

— А жизни тут нет…, - пробормотал я, глядя, как куча детворы занимается перетягиванием каната. Обычная забава, если бы только зеленые рожицы не были б совершенно однообразно искажены в гримасах крайнего напряжения сил.

— Что говоришь? — запыхавшаяся Стелла крепко пахла ядреным духом хорошо поработавшей девчатины. Интересно, тут бани есть? Впрочем, так намного лучше, чем запах рыбы. Отставить бани.

— Это общество больно.

— Как определил?

— По отсутствию детского смеха.

Попыхтели дальше молча, но минут через пять девушка проговорила:

— Знаешь… уф… а ты прав. Папа, когда был не занят, всегда меня смешил.

— Квадра Вожака получает 1 уровень. Текущий уровень — 30

Да уж, заставил признать женщину, что я прав. Неимоверный подвиг для харизмы.

Вскоре Стелла подвела меня к одному из домов, совершенно ничем не выделяющимся среди прочих, уверенно зашла в подъезд и постучала самым обычным стуком в дверь первого этажа. Ей тут же открыли — это была могучая и сильно беременная орчанка… с лютым двухствольным дробовиком. Оружие недолго угрожало контрабандистке, тут же скинувшей капюшон со своей вихрастой красной головы. Дула попытались вопросительно уставиться на меня, но я, сняв очки, зубасто улыбнулся своей далеко не детской (и не орочьей) физиономией в лицо бдительной беременяшке. Та, ехидно оскалившись в ответ, задрала свою пищаль в потолок, коротким жестом приглашая нас зайти.