Сернское аббатство, Уэймут

15 апреля 1471 года

Королева во всем своем торжественном великолепии восседает в главном зале Сернского аббатства, а ее сын стоит за ее спиной словно личный охранник, с мрачным отрешенным лицом положив руку на ее плечо. Я сижу рядом с ней на низком кресле, практически на банкетке, словно я талисман, символ того, что в этой кампании принимало участие имя и состояние Уориков. Мы ждем, пока лорды Ланкастера скажут нам приветственное слово. Сидя подобным образом, мы являем собой воплощение единства. Не хватает только моей матери: корабль, на котором плыла она и ее дамы, причалил выше по побережью в Саутгемптоне, и мы ожидаем, что она присоединится к нам уже сегодня.

Двойные двери зала распахиваются, и входят братья Бофорт. Королева поднимается со своего кресла, протягивает руки и подставляет щеку для приветствия сначала Эдмунду, герцогу Сомерсету, сыну человека, которого молва называла ее единственным возлюбленным, а затем – его брату, Джону, маркизу Дорсета. Джон Куртне, граф Девон, преклоняет перед ней колено. Эти люди были ее верными сторонниками, фаворитами во время ее правления и остались преданны ей, пока она была в изгнании, и сражались за нее с моим отцом.

Я ожидала, что они войдут с приветственными криками, исполненными восторга, но они выглядят хмуро, почти удрученно, и другие лорды, пришедшие с ними, тоже не сияют торжеством. Я перевожу взгляд с одного угрюмого лица на другое и понимаю, что у них плохие вести. Подняв глаза на королеву, я замечаю, что ее свежий румянец уступил место бледности. Итак, она тоже поняла, в чем дело, но продолжает приветствовать одного дворянина за другим, иногда называя их по именам и спрашивая их про друзей и членов семей. Слишком часто в ответ они лишь качают головами, словно не в силах признать вслух, что упомянутый человек мертв. Я пытаюсь угадать, идет ли речь о смертях, причиной которым стало недавнее нападение на Лондон или происшествие на дороге. Эти люди несут на лицах отпечаток недавно пережитого страха и горя. Что случилось за то время, когда мы были заперты во французском порту? Что могло произойти, пока мы пересекали пролив?

Королева, казалось, приняла страшную новость о потерях и решительно развернулась, взмахнув полой своего платья, и вернулась на свое место. Тяжело опустив руки на колени, она скрипнула зубами. Я вижу, как она собирается духом.

– Скажите нам, – коротко бросает она, указывая на своего сына и меня. – Расскажите нам все.

– Йоркский выскочка, самозванец Эдуард, месяц назад высадился на севере, – начал Эдмунд Бофорт.

– Месяц назад? Быть того не может! Ветер не мог дать ему выйти в море…

– Он отправился в самый разгар шторма и нисколько не пострадал от него. Корабли растерялись в бушующем море, но затем снова нашли друг друга и взяли курс сначала на Йорк, затем на Лондон. Как и всегда, ему сопутствовало дьявольское везение: во время шторма корабли только разогнало по водам, но они тотчас снова собрались вместе.

Сын королевы смотрит на мать так, словно это она его подвела.

– Но шторм должен был закрыть ему выход в море, как он закрыл его нам, – повторяет она.

– Ему шторм не помешал.

Она делает едва заметный жест рукой, словно отгоняя от себя дурные вести.

– А что мой лорд Уорик?

– Остался верен вам. Собрал армию и вывел ее против Эдуарда. Но его предали.

– Кто? – Это слово вырвалось из ее груди словно карканье.

– Джордж, герцог Кларенс, встал на сторону брата, Эдуарда. Посредником стал младший брат, Ричард. Они примирились, и трое братьев Йорков, и вся армия, и состояние Джорджа были брошены на помощь Эдуарду. Все родственники Джорджа поддержали его, и дом Йорков объединился.

– Твоя сестра Изабелла! – прошипела королева, повернувшись ко мне. – Мы отправили ее первой, чтобы она проследила за верностью своего мужа!

– Ваше величество, но что она могла поделать? – пожала я плечами. – Как бы она могла заставить Джорджа не отказываться от своего слова, если бы даже знала о его решении?

– Они сошлись возле селения Барнет, на Великой северной дороге.

Мы замерли в ожидании. В тяжелом неспешном ритме рассказа мне чудится что-то жуткое. Я стискиваю руки, лежащие у меня на коленях, чтобы не дать себе крикнуть: «Ну же, кто победил?!»

– Весь вечер над землей висело облако густого тумана, похожего на облако. В народе его называют ведьминым туманом. К ночи стало еще темнее, так, что собственной руки было не видать. Армии не видели своих противников. Во всяком случае, мы своих видеть не могли.

И снова в зале повисла пауза, которую никто не стал прерывать.

– Однако, как оказалось, они нас прекрасно видели. На восходе, когда они набросились на нас из тумана, оказалось, что они сумели подобраться гораздо ближе, чем мы ожидали. Они застали нас врасплох. Оказывается, они всю ночь скрывались от нас в тумане на расстоянии броска камнем. Они все это время знали наше расположение, в то время как мы были абсолютно слепы. Мы всю ночь палили из пушек высоко у них над головами. Мы отразили удар, бились весь день, но наши ряды смешались, и, хоть мы и сцепились с войсками Эдуарда и не давали им идти дальше, граф Оксфорд, наш верный союзник, пробился сквозь их войска, и, когда возвращался назад в тумане, наши солдаты решили, что граф сменил стороны и стал изменником. Кто-то решил, что это пришло подкрепление для Эдуарда, он же часто держит в запасе резервные войска… В общем, они сорвались и побежали.

– Побежали? – Королева повторила слово, словно не понимала его. – Побежали?

– Много наших солдат полегло, тысячи. Но оставшаяся часть бежала в Лондон. Эдуард победил.

– Эдуард победил?

Рассказчик опустился на колено.

– Ваше величество, с прискорбием сообщаю, что в этом первом сражении он одержал победу. Он победил вашего полководца графа Уорика, но я уверен, что сейчас мы в состоянии одержать над ним верх. Нам удалось снова собрать армию, и она уже на подходе.

Я жду. Я думаю, что сейчас она спросит о местонахождении моего отца и времени его прибытия сюда с остатками его армии, но вместо этого она поворачивается ко мне:

– Итак, Изабелла ничего для нас не сделала, хотя мы послали ее сюда прежде нас, чтобы она воссоединилась с мужем. Она не сохранила верность Джорджа нашему союзу, – злобно бросила мне она. – Я это запомню. И тебе стоит это запомнить. Она не смогла сохранить его верность вам, мне и твоему отцу. Она плохая дочь, плохая жена и никудышная сестра. Я думаю, она об этом пожалеет. А я позабочусь о том, чтобы она пожалела о том дне, когда ее муж предал нас.

– А мой отец? – шепчу я. – Когда прибудет мой отец?

Я замечаю, как морщится герцог Сомерсет и смотрит на королеву, ожидая разрешения говорить.

– А что мой отец? – повторяю я уже громче. – Что с моим отцом?

– Он погиб в бою, – тихо отвечает он. – Мне очень жаль, миледи.