— Девяносто пять тысяч евро, копеечка в копеечку, как говорится! — весело воскликнула она, лукаво подмигивая. — А ты только сегодня заметила пропажу?

— Вчера вечером…

— Ну, ты, мать, даешь! Такие деньжищи сунула под кровать и успокоилась. Это тебе не городская квартира под сигнализацией. Это простой деревенский дом со сквозняками и желающими проверить, как живет приезжая городская девушка. Сашка-Кальян уже побывал здесь, Мальвина, пьянчужка местная… А ты как думала? Я в первый же день забрала денежки, спасла их! Сохранила!

— Ты дура, что ли, Анфиска! — Я набросилась на нее и принялась колотить кулаками по ее плечам, от радости, отчаяния, страха, да столько чувств сразу навалилось, что я не знала уже, сердиться на нее или радоваться.

— Еще неизвестно, кто из нас дура, — хохотала она, белозубая, дерзкая. — Пойдем, чего в сенях-то стоять? А ты чего в пижаме? Уж на работу пора. Ладно, все понимаю, нервы. Всю ночь, небось, не спала, кляла меня на чем свет стоит. А чего не позвонила? Я бы тебя враз успокоила! Ну-ка, слезки вытрем!

Она достала из кармана чистый носовой платок и промокнула мои слезы.

— Анфиса, я чего только не передумала! Ты молодец… получается, деньги мои спасла.

— Заметь, я ни разу не попыталась даже спросить тебя, откуда деньжищи! — гордо выпалила она, слегка краснея, из чего я поняла, что этот-то вопрос занимал ее очень даже активно. И что, интересно, она себе придумала? Что я, конечно же, кого-то ограбила, потом убила. И даже после этого продолжала опекать меня, заботиться. Ну что она за человек?

— Это мои деньги, — сказала я. — Честно заработанные.

— Ну и хорошо, — легкомысленно, чуть ли не напевая, сказала она, включая электрический чайник. — Понятно же, что ты их не сперла. Ой, извините, не украла…

А потом ей кто-то позвонил. Я стояла, смотрела на нее, не веря своим ушам. Она сменила мелодию на своем телефоне.

Между тем Анфиса уже с кем-то говорила, о какой-то ерунде, о нитках из натурального льна для кружевоплетения, о новых коклюшках для «общины» (под общиной, я так поняла, подразумевалась общность женщин-кружевниц).

Но мелодия на ее телефоне была не простая. Это была ария Джульетты из оперы Гуно «Ромео и Джульетта». И голос, звучавший на всю комнату, пробрал меня до самого сердца. Кожа моя покрылась пупырышками нервного озноба от страха, радости, неожиданности, растерянности.

Разговаривая по телефону, Анфиса поглядывала на меня с задумчивой грустью, укоряя меня, хоть и любя. Она была человеком с большой буквы. Невероятная.

Она уже давно стояла молча, держа в руках свой телефон и глядя на меня, я же, отвернувшись к окну, чувствовала, как по моим щекам льются теплые слезы облегчения и вместе с тем невыразимой сердечной боли.

— И давно ты это знаешь? — наконец спросила я, давясь слезами.

— Нет, не так давно.

Закипел чайник, Анфиса приготовила кофе. Мы какое-то время молчали. И эти минуты тишины я потратила на осмысление своего нового положения. С одной стороны, мне стало значительно легче, теперь хотя бы не надо будет придумывать очередное вранье, изворачиваться, правду же всегда говорить легче. С другой — я боялась услышать то, от чего сбежала, другую правду, вываленную в сеть, словно ведро с помоями.

Она села напротив меня. Сделала несколько глотков кофе.

— У тебя серьезные проблемы, — сказала она, а я почувствовала снова прилив тошноты. Уверенная в том, что я хотя бы не беременна и что эта тошнота имеет нервическое происхождение, я ждала готовый обрушиться на мою больную голову удар. — Да?

Ох, так это был вопрос, а не утверждение!

— Да, Анфиса. Очень большие.

И я спокойно, последовательно, рассказала ей обо всем.

Оказалось, что мой рассказ занял всего-то несколько минут.

Моя Анфиса выругалась матом. Затем еще раз. И так у нее это хорошо получилось, словно иными словами и невозможно было выразить всю степень ее возмущения и ненависти к моим мучителям.

— Но ты удивишься… В интернете никакого ролика нет. Это точно.

— Откуда тебе знать?

— Ты удивишься еще больше, если узнаешь, что Нина Бретт — жива и здорова, разгуливает по Москве в то время, как ты, настоящая Нина, протираешь полки в библиотеке Синего Болота. Покупает бриллианты в магазине «Якутские бриллианты», посещает тусовки, и почти всегда под ручку с Борисом Равенковым.

Я не поняла, и тогда Анфиса рассказала мне обо всем, что ей удалось узнать обо мне из сети.

— Но как ты догадалась, что это я?

— Ты пела эту арию… в бреду. И Снегурочку тоже пела…

— Ты так хорошо разбираешься в опере?

— Вообще не разбираюсь. Но я же видела тебя по телику. Ты одна такая — Нина Бретт. Твое лицо — одно на миллиард. У тебя особый разрез глаз, губы, прищур… К тому же хоть ты в последнее время и разговариваешь с хрипотцой, иногда, окликая, к примеру, меня, ты выдаешь сильный такой, словно смазанный маслом, ну просто золотой голос.

— Так значит, Снегурочка…

— Да. Я ночевала как-то с тобой, спала в большой комнате и вдруг услышала, как ты сначала закашлялась, потом позвала Борю… Боря, говорила ты, Боря, разбуди меня! Потом ты уснула, а еще через какое-то время сквозь сон заплакала, и сама же стала себя успокаивать, мол, все хорошо, сейчас-сейчас… Я подошла к тебе, села на постели, взяла тебя за руку, подумала, что, может, тебе лучше сейчас проснуться, чтобы не так мучиться… Но ты не проснулась, а вдруг улыбнулась и запела что-то про Леля, Снегурочку, да так сладко, весело. У тебя словно прорезался голос, а потом ты снова закашлялась, заплакала… Словом, это был ужас что такое. Ты рыдала, завывала, прося пощады у кого-то, кусала подушку, извиваясь всем телом… На другое утро я просто по уши провалилась в интернет, начала искать оперную певицу с твоими внешними данными. И очень быстро, просто очень быстро тебя нашла, твои шикарные видео, где ты исполняешь романсы, оперные арии, отрывки твоих выступлений в разных театрах… Да ты — звезда!

Я слушала ее, и мой мозг отказывался воспринимать услышанное. То, что она узнала меня, это еще можно было понять, во-первых, внешность, во-вторых, я во сне выдала себя оперной арией, ну а дальше свое дело сделал интернет.

— Ты уверена, что кто-то, прикрываясь моим именем, покупает бриллианты? Ходит по Москве, выдавая себя за меня? Быть может, это старые какие-нибудь фотографии?

— Нет-нет, все свежее, сентябрьское, да и жениха твоего (тоже пробила по интернету) Бориса Равенкова тоже видела рядом с тобой. Ты до сих пор не хочешь нырнуть в сеть?

— Нет… Я пока не готова…

— Но никакого ролика нет, говорю же тебе! Твое имя сверкает как изумруд, бриллиант! Ты, повторяю, звезда!

И вдруг она замерла. Глаза ее широко раскрылись.