Человек встряхнул головой, сжал зубы. Только не сдаваться! Только не засыпать! Заснуть — значит умереть. Остаться навсегда в этом ящике мороженым стейком.

Он глубоко вдохнул, проясняя сознание, повернулся на бок, затем на живот, изогнулся так, чтобы дверца камеры оказалась перед его лицом.

Ничего хорошего. Изнутри на этой дверце не было ни замка, ни ручки. Неудивительно. Кому могло прийти в голову делать ручку? Для чего? Чтобы отсюда могла выбраться мертвая собака? Ха-ха-ха.

Что делать? У него ничего нет. Только холод… страшный, вездесущий, всепроникающий.

Тот старый киллер учил его, что в безвыходной ситуации нужно использовать все, что есть. Даже то, что кажется совершенно бесполезным. Или опасным. Смертельно опасным.

Может быть, можно использовать… холод? То, что грозит ему неминуемой смертью?

Человек вспомнил, как однажды оставил на даче кофеварку, наполненную водой. Грянули сильные морозы, вода в кофеварке замерзла и разнесла прибор на куски. Так почему бы и сейчас не повторить этот эксперимент?

У него нет воды, но в организме имеется другая жидкость. И ее избыток уже причиняет ему некоторое беспокойство.

Человек полез в задний карман джинсов. К счастью, там лежал еще один предмет, который он обычно держал, так сказать, под рукой — пакетик с презервативом. Человек расстегнул джинсы и помочился в латексную емкость. Затем вылил содержимое в щель между стенкой морозилки и дверцей. Повторил эту неприятную процедуру еще и еще раз.

Это было очень противно, но если хочешь жить — приходится терпеть и более неприятные вещи.

Когда запасы жидкости подошли к концу, он застегнул джинсы и обхватил себя руками, чтобы сберечь жалкие крупицы тепла. Теперь оставалось только ждать, когда искусственный мороз холодильной камеры сделает свое дело, когда жидкость замерзнет и расширится.

Его снова начал затягивать темный омут сна.

Не спать, не спать, только не спать!

Чтобы не заснуть, человек стал вспоминать свое прошлое.

Перед его внутренним взором снова возник тот старый киллер, который научил его азам профессии. Старик говорил ему: если хочешь стать профессионалом, ты должен отбросить все связи, все привязанности. Поэтому нам нельзя обзаводиться семьями. Семья — это слабость, через семью тебя всегда могут достать. Никаких привязанностей! Только целесообразность!

Человек хорошо усвоил заветы своего учителя, и когда пришлось — застрелил его, не задумываясь ни на секунду. В глазах старика в последнее мгновение его жизни не было обиды или ненависти — в них было понимание. Старик понял, что передал дело в достойные руки…

Воспоминание начало тускнеть, расплываться, таять. Вместо него сознание снова заволокло вязким туманом, сырой клочковатой ватой беспамятства. Проплыла жалкая, необязательная мысль — только не спать, не спать, потому что от этого сна не проснешься, но эта мысль угасла под слоем серой ваты…

В морге ветеринарной клиники царила тишина. Тишина и холод.

Вдруг в одном из морозильных отделений раздался едва слышный, но весьма неприятный скрежет, как будто кто-то царапал металл. Скрежет становился все громче и громче… А потом с чудовищным грохотом дверца камеры вылетела и упала на кафельный пол морга. В открывшемся проеме показалось белое, покрытое инеем лицо.

Человек с трудом открыл глаза — примерзшие ресницы со звоном отломились — огляделся и, едва справляясь с замерзшим телом, выполз из камеры. Он соскользнул на пол и какое-то время неподвижно лежал на кафеле. Его снова затягивал сон, но на этот раз он не сдался, оторвал голову от пола, с трудом сел, растер руки и ноги, попытался встать.

Здесь, конечно, был не такой мороз, как в камере, но все же очень холодно. Если заснуть — не проснешься.

Тело еще не слушалось его, когда он попытался встать, ноги подогнулись, как ватные. Тогда он дополз до двери, дотянулся до дверной ручки, повис на ней всем телом. Дверь открылась, и он выполз в коридор.

Здесь было намного теплее. Он привалился спиной к стене, расслабился, чтобы немного отдохнуть, восстановить силы. Потом подтянул к себе ноги, принялся щипать и растирать их. Кажется, до обморожений дело не дошло, только общее переохлаждение.

Наконец к ногам вернулась чувствительность. Человек встал, покачиваясь, сделал несколько неуверенных шагов, дошел до следующей двери, толкнул ее.

Эта дверь выходила на задний двор ветеринарной клиники. Пошатываясь, человек пересек двор. При этом едва не налетел на озабоченную старуху с мусорным ведром.

— Гляди, куда идешь, пьянь! — проворчала старуха, обходя его стороной. — Совсем глаза залил…

— В доме нечего есть! — проговорил Маркиз, заглянув в Лолину комнату.

— Да что ты говоришь? — откликнулась Лола.

Она лежала на диване и листала глянцевый журнал. Рядом с ней сидел Пу И. На журнальном столике рядом с диваном стояло блюдечко с орехами. Не отрываясь от журнала, Лола брала с блюдечка по одному орешку и забрасывала в рот.

— Ты украла орехи у Перришона! — возмутился Маркиз. — Это низко!

— Почему сразу украла? — невозмутимо отозвалась Лола. — Он со мной поделился. Лучше посмотри, какое платье!

— До платья ли мне! — Маркиз подошел к столику, взял из блюдца горстку орехов и забросил в рот.

— Руки убери! — прикрикнула на него Лола. — Перришон поделился со мной, а не с тобой!

— Но я хочу есть! Я, между прочим, чуть не умер от переохлаждения в этой мертвецкой, и мне нужно компенсировать потерянные калории!

— Скажи спасибо своему заказчику…

— Лолка, не вредничай!

— Я и не вредничаю. — Лола наконец оторвала взгляд от журнала. — Между прочим, ты мне должен быть благодарен. Если бы не я, ты бы до сих пор сидел в собачьем морге!

— Я благодарен, благодарен… — поморщился Маркиз.

— Твоя благодарность должна иметь материальное выражение! Если бы ты действительно был мне благодарен, ты купил бы мне такое платье! — Лола показала на страницу журнала.

Леня прекрасно знал, что Лолка заедается просто так, она сама может купить не только платье, но и многое другое. Компаньоны прилично зарабатывали. Это легкое нытье, стычки и перепалки заменяли им семейную жизнь, только оба они этого не осознавали до конца.

Сейчас Маркиз с готовностью поддержал Лолину игру.

— Действительно, платье неплохое, — признал он, — но все же как насчет еды?

Лола вздохнула: она знала, что с голодным мужчиной спорить бесполезно.

— У меня есть предложение, — она отложила журнал и села, — хочешь соединить приятное с полезным?

— Это как? — Леня подозрительно взглянул на боевую подругу. Он ждал от нее какого-то подвоха.

— Очень просто. Ты можешь неплохо поесть и в то же время сделать мне приятное.