«Заставил меня поволноваться. В смысле... Если же он помрет, то, что мне прикажете делать? Надо бы присмотреть за ним... Может вызвать Джея? Хотя брат последнее время чего-то сам не свой, не стоит беспокоить его по пустякам, — он и не заметил, как принялся куда более пристально изучать миниатюрный силуэт. — Пустяк ли... Он кажется таким хрупким... как бы самому ненароком не сломать... — рука потянулась к лежавшей рядом на сиденье ладони. — Как Рэм мог так спокойно поцеловать парня? Раньше не замечал за ним подобных наклонностей...»

Эйден в удивлении замер, когда на кончиках его пальцев вдруг засверкали искры:

— Дьявол... — тихо выругался он и поспешно сжал ладонь в кулак, когда на него воззрилась пара светло-зелёных глаз.

— Что вы сказали? — взволновано пробормотал служка.

— Ничего, — отрезал Эйден и шумно выдохнул, отворачиваясь к окну.

Там, у широкой линии берега умиротворенно плескалось море, должное своим видом помочь Высшему угомонить силу и успокоить неожиданно расшатавшиеся нервы.

Однако пламя не потушить, когда продолжает литься горючее...

— Вам плохо? — прохладные пальчики легли на его запястье. — Вы снова тяжело дышите...

Чувствуя, что не в силах унять огонь, бешеным потоком понесшийся по венам, Эйден выдернул свою руку из слишком нежной для парня ладони и нервозно нажал на кнопку связи с водителем:

— Останови здесь! — рявкнул Архонт, и машина резко затормозила.

Он вышел на широкий тротуар и неторопливо направился к берегу, стараясь отбросить глупые мысли, приводящие его в смятение. Однако его попытки пошли прахом, как только мимо с восхищенными возгласами вдруг пронёсся Луч.

— Море! Море!!! Ого! Это, действительно, МОРЕ! — воодушевленно верещал парень девчачьим голосом.

Служка облокотился на высокий парапет и замер, восторженно наблюдая, как солнце окунается в воду.

«Что за ребёнок», — фыркнул Архонт, останавливаясь за плечом Луча.

— Нравится?

Малец, кажется, и не услышал вопроса, продолжая любоваться закатом.

Эйден оценил вид, что так впечатлил его раба, и молча кивнул, прочувствовав трепетность момента для одного маленького смертного.

Раскрасневшиеся щеки, и улыбка во весь рот, взъерошенные волосы, и лоб покрытый испариной, возбужденное дыхание, и ясно-зелёные глаза, впервые светящиеся счастьем в присутствии Эйдена — этот вид оказался куда более завораживающим...

«Рэм сказал, что он потрясающе вкусный, когда фонтанирует своей позитивной энергией. Стоит попробовать...» — пальцы Архонта скользнули по тонкой шее, и водопад яркой энергии едва не сбил его с ног, однако парнишка тут же привычно напрягся, помогая Высшему сохранить рассудок.

Луч повернулся, непонимающе взглянув на хозяина своими ясными глазами.

— Продолжай...

— Вам плохо? — перебил его взволнованный служка, всем своим нутром источавший заботу.

«Глупый ребёнок, с чего он вдруг решил беспокоиться о бессмертном?»

— Мне хорошо, — честно признался Архонт. — Не отвлекайся, а то солнце уже скоро скроется за горизонтом... — он кивнул в сторону моря, и проследил за тем, как парнишка, переведя взгляд обратно, что-то восторженно бормотал себе под нос, провожая уходящий день.

— Невероятно, — благоговейно прошептал Луч.

— Угу, — отозвался Высший, борясь с желанием заключить невероятно вкусного мальчишку в объятия, дабы заполучить ещё больше его умопомрачительной энергии.

Они стояли так, пока солнце полностью не погрузилось в море, одаривая небо своими последними лучами.

Слишком поздно Эйден осознал, что почти все его тело объято легкой вуалью пламени, и вот уже огненные языки принялись лизать рубашку ничего не подозревающего парнишки, который оказался слишком ценен, чтобы позволить ему сгореть.

Глаза Эйдена расширились в ужасе, когда внутри что-то щелкнуло, будто кто-то сорвал чеку:

— Нет... нет... — прошептал он, словно в замедленной съемке наблюдая, как Луч стал неторопливо поворачиваться.

Необъяснимое давление внутри нарастало, и Архонт измучено приложил ладонь к груди, пятясь назад, чтобы уберечь хрупкого человека от своего огня.

Пляж был безлюдным, и от того, до них отчетливо доносились звуки перебираемых волнами камней, как вдруг тишину разрезал истошный вопль:

— Хозяааааииин! — судя по звуку, имитируя боевой клич Тарзана, водитель весьма поспешно приближался. — Я вас спаааасууу!

В следующую секунду незапланированно воспламенившегося Высшего объяло облако белой пыли.

— Да вашу ж мать, — грозно выдыхая, побормотал Архонт, строго глянув на своего водителя, который с гордостью сжимал в руках огнетушитель.

— Спас! — он натянул такую улыбку, что казалось, у него вот-вот уши сойдутся на лысеющем затылке. — Что-то вам сегодня не везёт. Как так вышло...

— Черт, это ведь был новый костюм, — ворчал Эйден, пытаясь хоть немного отряхнуться, как вдруг его внимание привлёк невероятно мелодичный звук.

Он в удивлении вскинулся и даже слегка рот приоткрыл, когда увидел, как в последних лучах солнца, откинув голову назад и прикрыв лицо руками, заливисто смеялся Луч…

— Должно быть, я схожу с ума, — наконец, выйдя из оцепенения, пробормотал Архонт и зашагал к машине.

Глава 13

— Сегодня спишь в своей комнате! А лучше... в гостевом домике! — рявкнул хозяин, когда мы, наконец, вернулись домой. — И вообще... отныне... не смей даже шевелиться, пока я не позволю! — и хлопнул дверью.

Кажется, я обидела его своим неуместным смехом. Но было так уморительно наблюдать, как мой суровый мистер, весь покрытый слоем белой пыли из огнетушителя, что-то недовольно ворчит себе под нос.

На следующий день, чтобы как-то реабилитироваться в глазах хозяина, я выкрала из его комнаты испорченный костюм, и спряталась в общей ванной комнате второго этажа, чтобы попытаться его спасти.

Закатав, как следует, штанины своих трикотажных треников, и, завязав длинную майку в узел повыше талии, я набрала в ванну немного воды и взялась за дело. Брюки пострадали от огнетушителя несильно, поэтому справившись с ними в первую очередь, и уже собиралась было взяться за пиджак, однако взгляд вдруг уцепился за мое отражение в зеркале: волосы всклочены, лёгкие штаны неаккуратно закатаны до самой попы, а широкий ворот майки сполз, оголяя костлявое плечо — ну и видок…

Ужас.

Я провела по волосам влажной пятерней, и уныло вздохнула: