Мы неделю жили в Новокузнецке, пока улаживали все вопросы. Прилетели в понедельник, получили направление на знакомство. Стандартно во всех опеках приемные дни два раза в неделю. Здесь следующий был в четверг. Пока мы приехали в Дом ребенка, познакомились, приняли решение, в опеку уже было возвращаться поздно – у них рабочий день закончился. Подписать согласие и отдать его в итоге получилось только в четверг. Документы нам, спасибо, быстро оформили – не пришлось ждать понедельника. Мы ребенка забрали, а в понедельник улетели домой. Прежде чем забрать Таню, мы виделись с ней всю неделю, по два раза в день. Утром приходили и потом после тихого часа. Первая встреча, кстати, прошла еще до официального знакомства. Мы только зашли на территорию Дома ребенка, там свободный проход, ничего не закрывается, и увидели детей на прогулке. Смотрим, идет – лицо такое серьезное, широко шагает. Я ее увидел и Татьяне говорю: «Смотри, вон она, наша Таня, идет». Она прошла мимо, и все. А мы идем, с сумками, с баулами – памперсы для малышей, кое-какие игрушки – воспитатели сразу поняли, к кому, ждали нас там целую неделю. С момента, как мы сказали, что приедем конкретно за этой девочкой и документы у нас на руках, нас попросили дать им неделю для подготовки документов с их стороны. Чтобы нам там все быстро оформить и сразу забрать. А кроме того, на той неделе у них там ГТО было, последнее новшество правительства. И все чиновники не работают, выезжают сдавать ГТО. Но все равно эта неделя нужна была, потому что воспитатели должны были еще и Таню успеть подготовить. Ей сказали, что к ней приедут гости. Только после нашей встречи, когда уже стало ясно, что с ребенком у нас получился контакт, ей сказали, что это мама и папа.

Нам показали медицинскую карту Тани, рассказали все, что знали. Она отказница, у нее по документам ни папы, ни мамы, в свидетельстве о рождении стоят прочерки. Маму привезли на «Скорой» без документов. Она ее родила, написала отказ и тем же вечером ушла, от нее остались только фамилия и отчество, записанные с ее слов. И все равно мы знаем фамилию мамы и место жительства, нам сказали в Доме ребенка на тот случай, если Таня, когда подрастет, захочет что-то узнать про кровную маму. Получилась Татьяна Викторовна. Имя как у моей жены, и отчество мое. Прямо судьба.

Первая встреча у нас была совсем короткой, минут семь. Таня насупилась – все-таки люди совсем незнакомые – и пошла к двери. Но когда она собиралась уходить, главврач ее спрашивает: «Хочешь, чтобы эти дядя с тетей пришли к тебе снова?» Она согласилась. Потом мы уже общались в игровой комнате, и все стало проще. Там шарики пластмассовые, игрушки, мы с ней поиграли. Все гладко получилось. Снова Таню спросила воспитатель: «Ну что, приходить им?» Она сказала: «Да, приходить». И на следующий день мы снова пришли. Все неделю продолжалось наше знакомство – мы снимали квартиру неподалеку от Дома ребенка.

Таня все четыре свои года провела фактически в стенах Дома ребенка. Помещение и двор – вот и все жизненное пространство. С ними даже гуляли там как в тюрьме – строили парами и водили по кругу вокруг здания. Ни игр, ни беготни, ни обычной детской возни. Дети живут и ничего не видят, их никуда не пускают. Только когда мы гуляли вместе, я показал Тане детишек из детского сада – он рядом совсем, буквально за забором. И вот я ее на руки взял и поднял над забором, чтобы она на других детей из детского садика посмотрела. Она увидела, как детишки играют, и очень удивленно спросила: «А почему они кричат?» В Доме ребенка всегда тихо, никаких звуков, и на прогулке дети просто шагают молча. Они вообще ничего в жизни не знают – только детей из своей группы и воспитателей. Таня поначалу даже бабушку от женщины не могла отличить. Она девочка умная, смышленая, просто у нее нет обычного жизненного опыта, который есть у каждого семейного ребенка. В Доме ребенка было всего три группы. Одна для малышей и две с ребятами постарше. Среди них было около пяти-семи детей, имеющих родителей. То есть родители пришли, заявление написали и отдали детей временно в детский дом. Таких малышей ни усыновлять нельзя, ни опекунов невозможно назначить. Получается такой детский сад на длительный срок. Мы таких родителей видели, они приходят через день, играют с детьми. Но не забирают. Ну и другие дети есть, у которых вопрос со статусом решен. Нам с Татьяной понравилась еще одна девочка, такая хорошая, и если бы позволяли жилищные условия, то мы взяли бы двоих. В этом Доме ребенка дети золото, все хорошие. А теперь вот мы думаем о мальчике. Если все, как задумано, сложится, на следующий год решили ехать за ребенком еще раз. Татьяна нашла мальчика на Сахалине. Такой классный! Она мне показывала видео, мне он очень понравился. Но это же край света. Столько всего надо решить, чтобы полететь за ним. Если дождется нас, значит, наш парень. Хорошо, что у нас с женой совпадают теперь понятия о том, с какими детьми мы могли бы справиться, кого могли бы принять. Поначалу Татьяна хотела маленькую девочку, но я постоянно говорил: «Таня, ты пойми, я немолодой и брать совсем маленького ребенка неправильно. Да и у тебя нет опыта с младенцами». Нам лучше принимать детей немного постарше, 3–5 лет, когда малышка уже многое может выразить словами или жестами, чтобы родителям не приходилось по плачу обо всем догадываться.

22 апреля 2015 года мы привезли Таню домой. В самолете она летела, конечно, первый раз в жизни, но дорогу перенесла отлично и очень спокойно. Во время учебы в ШПР нас пугали, что будет адаптация, и это страшно – дети травмированные, с депривацией и что они только не делают. Прошло четыре месяца, как Таня дома, а я не увидел никакой адаптации, почти. Думаю, в ШПР все-таки запугивают, и это правильно! Если попадется человек слабый и физически, и морально, то он откажется. Причем сам. С нами учились в группе 13 человек. Одна пара решила пока отложить окончательное решение. Там муж был настроен не очень хорошо: «Жена хочет – я пошел». Они много раз пытались забеременеть, но ничего не получалось. У этого мужчины вообще приоритет немножко другой – работа. Ему и без детей отлично. Посмотрим, как у них сложится – мы и сейчас общаемся. Были у нас в школе и другие люди со странной, на мой взгляд, мотивацией. Пара взрослая, кровной дочке 18 лет. Она отличница чуть ли не круглая, в институте уже на первом курсе учится, юный гений. Они хотели взять ребенка постарше, школьного возраста, девочку, но обязательно отличницу, желательно, чтобы шла на золотую медаль и еще в совершенстве знала иностранный язык. Кто знает, как себя чувствуют дети в детском доме, понимает, что это желание практически из области фантастики. Желаю, конечно, чтобы все у них получилось, не знаю, как дальше сложилась их судьба. Но люди разные, у всех свои иллюзии и собственные странности. Долго можно рассказывать про тех, кто там был вместе с нами, но не будем уходить от главной темы.