27 ноября 1978 года. Кабул.

Заплатин хотел уже вылезти из машины, когда прервалась музыка в хрипящем радиоприемнике и водитель с переводчиком разом прильнули к нему, вслушиваясь в сообщение диктора. Он вынужден был толкнуть старшего лейтенанта — не забывай переводить, и тот запоздало кивнул. Неделю назад Василий Петрович убрал от себя Диму, прежнего переводчика, узнав, что тот отчитывается перед представителем КГБ о всех встречах Заплатина и его беседах, причем не только с афганцами, но и со своими товарищами. А он, глупый, еще удивлялся, откуда у представителей особого отдела полная информированность о его делах. Заметив, что Дима после каждой встречи под любым предлогом хоть на несколько минут, но исчезает в комнате особистов, вызвал его и приказал собирать вещи. Слежка возмутила, выбила из колеи: неужели и в наше время еще существует подобное? То, что необходимо, он сам доложит куда следует, а иметь под боком человека, который следит за каждым шагом и каждым словом — увольте! А если нет доверия, он уедет в Союз тут же.

— Да ничего не рассказывал, зачем поднимать шум, — после того как он выставил из кабинета переводчика, прибежал особист. Но это лишний раз подтвердило, что именно к ним прокладывал дорожку Дима. — Хотите, поменяйте его, берите любого другого на выбор.

— И что, любой точно так же будет вас информировать?

— Василий Петрович, мы выполняем здесь каждый свои задачи. Вам нужен переводчик или вы сумеете обойтись без него? — наконец прямо поставил вопрос особист.

Спросил, прекрасно зная, что не обойдется. И вот теперь идет притирка Заплатина с новым переводчиком.

— Ну, что там? — поторопил Заплатин. — О пленуме?

— Да, сейчас, — отозвался старший лейтенант.

О сегодняшнем пленуме ЦК НДПА знали немногие, но ели решили передавать по радио сообщение о его работе, значит, он уже закончился.

— Значит, так, — устраиваясь поудобнее, начал переводчик. — Идет информационное сообщение о пленуме. Семь членов ЦК и два члена Ревсовета — Бабрак, Кештманд, Нур, Анахита и другие, всех не запомнил, которые принимали активное участие в предательском заговоре… — В этом месте переводчик догнал диктора и начал переводить синхронно: —…против Великой Апрельской революции, против ДРА и против нашей славной партии, из которых шестеро не вернулись на родину, с тем чтобы дать отчет о своих делах, исключены из НДПА.

Сделал паузу диктор, перевел дыхание переводчик. Вновь сначала вслушался в текст, зазвучавший в эфире, потом начал перевод:

— Четыре члена ЦК, фамилии все незнакомые, которые тоже причастны к этому заговору, на данном этапе исключаются из состава ЦК и переводятся в кандидаты в члены партии, с тем чтобы они могли бы перевоспитаться на основе критики и самокритики… — Послушав еще немного, сообщил: — Через несколько минут будут передавать текст выступления Тараки на пленуме.

Ну что ж, и без речи Тараки итог ясен. Значит, удар по «Парчам» нанесен под самый корень. Тут уж приходится думать, для блага ли это самой партии, да и страны в целом? Что выиграет, что потеряет Тараки после этого пленума?

— Я буду у главного военного советника, там у него и послушаю продолжение. А вы на сегодня свободны, — отпустил машину Заплатин.

ЗАПЛАТИН — ВО ГЛАВЕ АРМИИ. — КОРАН ЗАПРЕЩАЕТ БРАТЬ ЧУЖОЕ. — АРМИЯ — ПОД ПРИСМОТРОМ АМИНА. — «НЕ В НАШИХ ИНТЕРЕСАХ ДЕЛАТЬ МОСКВЕ ТАКОЙ ПОДАРОК».

Конец 1978 года.

С 1978 годом Афганистан прощался сравнительно спокойно. Собственно, это был и не его праздник: по календарю лунной хиджры мусульманин вступает в новый год — Навруз — в середине марта. Но в Кабуле к этому времени собралось такое число советских специалистов и советников, что афганцы тоже почувствовали 31 декабря праздником. Их приглашали в гости, и они с радостью соглашались, образно говоря, дважды ступить в одну и ту же воду.

Но как легко мы расстаемся с уходящим годом! Словно был он или страшной обузой, или пролетел так быстро, что и вспомнить, помянуть добрым словом его жаль времени. Счастья — в новом году, здоровья и успехов — в новом. Новый год как заклинание от всех напастей и бед. Пьем за новый год, говорим о нем, думаем, мечтаем… А нам бы плакать по уходящему, в первую очередь потому хотя бы, что это уходит часть жизни. Уходят 365 дней, в каждом из которых опять-таки целых 24 часа. А сколько раз порой не хватает нам всего одной минуты! Одной! Для счастья, для удачи, для предотвращения трагедии. Нет же — за новый год. Наверное, многое в нашей жизни и не получается именно потому, что наступающий год, еще ничего не сделавший, принимает в свою честь столько здравиц и восхвалений, что большую часть своего времени просто почивает на этих незаслуженных лаврах. А ведь только уважая вчерашнее, можно чего-то добиться завтра. Даже прийти в завтрашний день нельзя, минуя сегодняшний.

А пожелания с Новым годом — это всего лишь надежда. Без пота, без плоти. Конечно, пусть сбудется, без нее, говорят, вроде нельзя, но все равно жаль, что в Новый год мы не ценим по достоинству того, что теряем…

Что уходило с 1978 годом в Афганистане?

Уходил год Великой Апрельской революции — к этому времени ее уже стали называть именно так. Великий вождь и учитель Нур Мухаммед Тараки, чьи портреты незаметно заняли стены домов, кабинетов, школ, больниц, уверенно вел афганский народ к построению бесклассового общества. Были приняты главные законы страны — о земле и воде. Ну и самое историческое событие под занавес года — подписание 5 декабря с Советским Союзом в Москве Договора о дружбе и взаимной помощи.

Вопрос о подписании Договора представлялся настолько важным, что 2 декабря специально был созван пленум ЦК НДПА, на котором утверждался состав делегации. Кроме подписания Договора планировалось заключение множества соглашений практически во всех областях, и пленум после долгих дебатов решил: в Москву выезжает все афганское правительство. Единственное — решили не называть в прессе в составе делегации Амина: пусть все думают, что в стране остался он. Тараки же перед самым отлетом вызвал к себе Заплатина:

— Товарищ Заплатин, мы все улетаем завтра в Москву на подписание Договора.

— Счастливого пути, — пожелал генерал, еще не зная о цели вызова.

— Спасибо. Ну а управление армией мы решили доверить вам. Остаетесь старшим.

— Я? — Заплатин быстро перебирал в памяти приближенных Тараки: а почему не Амин? Значит, он тоже летит? Но тогда ведь есть еще главный военный советник. Посол, наконец.

Тараки словно угадал его мысли:

— Понимаете, для нас армия — это все. Наш народ любит армию, а в армии уважают вас. Так что придется дня три-четыре побыть главой.

— Есть, товарищ Тараки.

— Вот за это я и люблю военных, — обнял Василия Петровича Генеральный секретарь.

В Москве афганской делегации оказали самый теплый прием, какой только можно было ожидать. Открыт, откровенен и любезен был Брежнев. Амин очень плодотворно провел переговоры по военным вопросам в Генеральном штабе с Огарковым. Здравоохранение, геология, торговля, туризм — все подписывалось, прогнозировалось на будущее. Разве только что о полете в космос не договорились. Удачным виделся Договор для обеих сторон.