— Отлично. А она здесь стоит?

— А где ж еще?

— Вот и давайте слегка ее обновим.

— А это дело, — с улыбкой ответил Степан. — Сейчас камешков наберем, да окошки в его волжанке пересчитаем.

— А я этой гниде все фары повыбиваю, — предложил Дмитрий Петрович

— А нас не посадят? — спросила взволнованная Софья.

— Не успеют…

Подобравшись к машине и убедившись, что рядом с ней никого нет, пенсионеры, запасшись тяжелыми камнями, перешли в наступление. Обрушив на автомобиль град булыжников и причинив ему существенный вред, старики кинулись в ближний бой.

— Получай, гад, — выкрикнул Степан, опуская тяжелый булыжник на капот.

— Вот тебе, сволочь, — произнес Дмитрий, орудуя толстой палкой.

— И от меня получай, — добавил Андрей, кромсая осколком стекла автомобильные шины.

Работа была сделана за несколько минут, и даже отчаянный рев сигнализации не мог остановить стариков или поколебать их решимость. Ненависть, колыхавшаяся в их душах, была настолько сильна, что все вокруг потеряло на время всякое значение. Перед глазами был только злосчастный автомобиль, олицетворявший собой образ Алексея Филипповича, сумевшего разрушить все, что было для них свято.

— Уходим, — крикнул Андрей, увидев приближающихся людей.

— За мной, — сказал Дмитрий Петрович. — Сейчас скроемся дворами и ко мне в квартиру заскочим. Всех приглашаю!

— Вот уж спасибо, Димочка, — ответила Софья, — давно мечтала у тебя в гостях побывать.

Легко ушли старики — никто их не увидел, никто не остановил.

— Мужики, я аж себя молодым почувствовал, — произнес Андрей, когда они скрылись из виду.

— Представляю, как удивится эта скотина, когда увидит, что стало с его машиной, — сказал Дмитрий Петрович.

— Так ему и надо, — воскликнула Софья. — Мы ему еще и не такое устроим!

Уединившись в квартире Дмитрия Петровича, старики решили договориться о том, что делать дальше.

— Ну, кто текст нашей жалобы будет составлять? — поинтересовался Андрей.

— Да все вместе, — ответил Дмитрий Петрович. — Ты, Софьюшка, записывай, а мы будем излагать основные тезисы.

— А чего это я записывать буду? Может, и у меня тезисы имеются.

— Да мы не сомневаемся. Просто у тебя почерк самый хороший. А наши каля-маля мы потом и сами не поймем.

Спустя несколько часов после продолжительных споров и смены одних формулировок на другие, Софья набросала жалобу, в которой обвиняла главного врача в халатном и равнодушном отношении к пациентам, издевательстве над пожилыми людьми и унижении их человеческого достоинства.

Усталые, но довольные, старики покидали квартиру Дмитрия Петровича, чтобы на следующий день встретиться в поликлинике и, заручившись поддержкой других пожилых людей, разослать свои заявления по разным инстанциям. Они справедливо рассуждали, что чем больше подписей сумеют собрать, тем более эффективным получится их обращение. Возвращаться в поликлинику было страшновато — мало ли, вдруг кто-нибудь видел, что они сотворили с машиной на стоянке? В этом случае неприятности не заставили бы себя долго ждать. Но Бог миловал. Разгромленного автомобиля на месте не оказалось, как впрочем, и Алексея Филипповича. Из обрывков разговоров врачей можно было сделать вывод, что он пришел в настоящую ярость, когда увидел, что произошло с его любимой волжанкой. Он орал, как ненормальный, и брызгал слюной, обещая непременно найти и покарать виновных, а заодно устроил выволочку охраннику, который куда-то отлучился и ничего не заметил.

Как бы там ни было, сегодня Алексей Филиппович занимался ремонтом своей машины и в поликлинике отсутствовал. Стариков эта новость очень обрадовала. Во-первых, им было приятно, что их первый удар оказался таким эффективным, а во-вторых, сегодня они могли без всяких помех собирать подписи, не опасаясь интриг со стороны главного врача. Правда вот, раздобыть их все равно оказалось делом весьма непростым. Многие пожилые люди боялись ставить свои инициалы под петицией, справедливо опасаясь возможных санкций. Врачи шарахались от Андрея, как от прокаженного, и надеяться на сотрудничество с ними не приходилось в принципе.

— Смелее, смелее, — агитировал всех Андрей. — Вам нечего бояться. Мы скинем эту выскочку с насиженного места!

— Да брось ты дурака валять, Андрюша, — обратился к нему какой-то старик. — Никто твои жалобы рассматривать не будет.

— Ну откуда ты знаешь! А вдруг будут! Надо же что-то делать!

— Да что уж тут сделаешь?

— Ну вот ты ведь пришел сюда. Не смирился, не остался дома, как остальные! Вот и мы не собираемся отступать!

— Андрюша, я пришел только потому, что больше некуда. Невыносимо мне дома, а здесь хоть что-то иногда происходит.

— Ну вот, видишь! А этот червь нас выжить отсюда хочет. Подписывайся, вместе мы не пропадем, поборемся.

— Ой, Андрюша, он ведь еще больше осерчает. Вообще запретит сюда приходить, не то что в очередях стоять.

— Не сможет он этого запретить, не в его это власти.

— Ты про библиотеку то же самое говорил. И про терапевта. Однако нет больше ни библиотеки, ни очередей. Так что не зарекайся, он все может. За ним власть…

И подобным образом отвечали многие люди. Не верили старики в себя, не надеялись ни на что. До такой степени запуганы были, что и высунуться лишний раз не решались. Андрей понимал это, но вот смириться с таким положением дел не мог. Как бы там ни было, а подписей они собрали всего ничего — семнадцать. Можно было бы еще походить, да с другими людьми пообщаться, но тянуть с жалобой старики не хотели. Чем быстрее они отправят ее во все инстанции, тем раньше последует какая-то реакция. Выяснив в справочнике Андрея нужные адреса, старики отправили письма и приготовились ждать. В глубине души каждый из них надеялся, что ждать придется не слишком долго.

По иронии судьбы жалобы стариков совпали по времени с выборами в городскую думу, и такой лакомый кусочек, как голоса пенсионеров, упускать из своих рук не хотел ни один кандидат. Что уж там говорить, если перед такими мероприятиями в запущенных двориках обычно производился капитальный ремонт, тщательно задраивались все люки, ремонтировались дороги. Каждый кандидат умасливал горожан в соответствии с собственной фантазией и имеющимся в наличии бюджетом, так что в заявление стариков потенциальные градоначальники вцепились со свойственным им размахом.

В первый раз за время царствования Алексея Филипповича пенсионеры наконец-таки смогли вздохнуть спокойно. Их не тревожили по пустякам, не донимали бюрократическими формальностями и не вывешивали на доску позора. Врачам стало не до того, а уж Алексею Филипповичу и подавно. Одна проверяющая комиссия сменяла другую, а за ушедшим кандидатом в депутаты уже стояла очередь из его коллег. Проблемы с машиной превратились для главного врача в сущий пустяк — надвигались события посерьезнее.