— Вот как… Гордиян Трофимович… а что такое «настоятельное пожелание мудрых»?

Кашлянув, Панасий торопливо заговорил:

— То и есть — настоятельное пожелание мудрых и опытных луковианцев. Всего их четверо.

— И ты один из них — буркнул Гордиян.

— Луковианцев? — уточнил я.

— Э-э… нет-нет. К примеру, и уважаемый Гордиян однажды может быть однажды избран в ежегодных выборах. Мы не особо любим власть и великую ответственность, Охотник. Там во власти… неуютно и неспокойно. Пропадают сон и аппетит, исчезает свободное личное время, зато обостряются все старые болячки, а за ними появляются новые…

— Наставление — хрипло рассмеялся Гордиян — Говори прямо — приказ! Это приказ четверки главных! И ты был первым, кто высказался за запрет! А так… все сказанное — чистая правда, Охотник. Любой может претендовать на выбор в правление. Но кому это надо? Ради чего? Слушать стариковское ворчание? Да этим я и перед зеркалом у себя в комнатенке могу заняться…

— Ясно…

— И ты тоже много из себя не строй! Пусть молодой, пусть деловитый, пусть свое урвать умеешь и других стараешься не обидеть… но…

— Но?

— Но бессмертным тебя это не сделает! Не вздумай вообразить себя главным доброхотом или там спасителем с семью жизнями в запасе!

— И не собирался — ответил я, не скрывая удивления от этого внезапного словесного взрыва.

— Тем лучше! И не серчай на мое стариковское бухтение. Просто повидал я и там дома, и в крестах, и здесь уже в снегах похожих на тебя людей. Все кончили одинаково — гибель! А почему? Потому что слишком далеко отползли от теплой серой массы. Учти!

— Не отрываться от коллектива?

— Не становиться слишком заметным. На большую шишку — большие планы! И большие невзгоды! — возразил Гордиян — А теперь к делу… они тебя сюда не просто так привезли. Просто они… расскажут конечно, в чем суть да дело, но случится это еще нескоро. Дай им волю — три дня вокруг да около ходить будут.

— Гордиян! — ахнул Панасий.

— Оставь его — рыкнул старец в белом — Он правильно говорит. Порой наши традиции становятся главной помехой… а не благом… Мы могли все обговорить куда быстрее… а ты все птичкой певчей разливаешься!

— Надо с уважением и осторожно…

— Уважение — обсказать прямо как дело обстоит! Перечислить все причины. Упомянуть награду. А дальше ему уже самому решать!

— Меня этот вариант полностью устраивает — успел я вставить свои пять копеек мнения.

— Вот! — двумя раскрытыми ладонями указал на меня старец и тут же провел себе пальцами по прикрытым глазам — Он понимает! Не забывай, Панасий — мы уже старики. Жуем больше, чем глотаем! Болтовни от нас больше, чем дела! Потому и сидим тут у основания скалы и с тоской вверх поглядываем, да запреты дурные накладываем!

— Мы делаем много! Убежище живо!

— И только! Ага… а сейчас ты скажешь — мы твердо шагаем по верному пути.

— Мы твердо шагаем по верн… ох… — вздрогнув как от пощечины, Панасий закашлялся и с трудом выдавил — Я настолько предсказуем?

— Мы настолько долго шагаем по до нас проложенной колее — тяжко вздохнул старец — Мы просто живем…

Подкурив себе сигарету, еще одну я протянул Гордияну. Тот отказываться не стал и чиркнул спичкой. Попыхтев, сделав несколько глубоких хриплых затяжек, он удивительно ловко крутнул сигарету в пальцах и продолжил:

— Мы все хотим попасть в тот город наверху. А если сказать точнее, то нам надо вон в то зданьице заглянуть — он указал на внушительную постройку, что опасно замерла на самом краю скалистого обрыва, частично повиснув над пропастью.

Он сделал паузу и это позволило мне разглядеть искомое здание. Такое впечатление, что на краю обрыва балансировал здоровенный кубик с еще одним кубиком сверху по центру. Монолитная постройка основанная на детском воображении… От верхнего «кубика» поднималась длинная обледенелая штуковина, что кончалась шарообразным утолщением. Какая-то антенна? На здании я не увидел ни единого окна, но возможно они были по какой-то причине обращены в другую сторону. Если с нашей стороны склады для особо ценных вещей — то вполне возможно.

— Чем оно так интересно? — спрашивая, я не отрывал взгляда от здания.

— Луковианцы… это горе луковое — фыркнул Гордиян — Десятилетиями собирают любые известия о расе тех, кто нас сюда притащил. И насобирали ведь с миру по нитке… Это здание… что-то вроде военного информационного центра. Так?

— В общих чертах так — кивнул Панасий, что явно был рад передать центральную роль в диалоге кому-то более бесцеремонному, а его самого вполне устраивала роль второй скрипки.

Вопрос в том не было ли и это спланировано — зная характер водителя-землянина луковианец Панасий вполне мог предсказать его реакцию. Но вряд ли это что-то меняет.

— И этот военный центр? Что он даст? — удивился я, глядя на мертвое здание без единого огня — Я сейчас не про подачу энергии. Если здание действительно военное — там найдется аварийный рычаг и все его уцелевшие системы запитать удастся. Что дальше?

— Данные.

— Данные — повторил я и медленно кивнул — Да… там может сохраниться различная информация. Если ее не эвакуировали. Подобные сооружения действуют по строгим протоколам. Среди них есть и аварийные протоколы. Что из данных забирать первым делом в случае эвакуации, что забирать во вторую очередь и когда надо все взрывать…

— Когда наши предшественники впервые оказались здесь, Охотник… все вот это пространство что ты видишь перед собой, было устлано мертвыми частично разложившимися телами. Многие из тел были в одинаковой одежде. Армейская форма… Наши предшественникми убрали и захоронили останки. Но еще долгие годы то и дело сверху падало очередное тело… я… — Панасий прервался, глубоко вздохнул и закончил фразу — Я не думаю что тут была эвакуация. Этот город был застигнут страшным ударом и… умер целиком и полностью. Поднимись мы наверху… узрели бы смерть и ничего кроме смерти.

— Ладно — чуть подумав, кивнул я — Довод веский. Но полностью я не убежден. Гражданские и часть военных могли погибнуть сразу. Но кто-то же выжил? И этот кто-то из персонала здания вполне мог запустить протокол ликвидации всей секретной информации. Но это ничего не меняет — мне все еще хочется туда забраться — признался я, взглядом оценивая все опасности отвесной скалы — О каких данных идет речь? Что под руку попадется?

— Любые сведения ценны — припечатал старец в белом.

— Но кое-чем мы интересуемся особо сильно… — тихо признался Панасий — К-хм…

— Какие данные? — чуть надавил я, уже начиная сердиться.

— Наша цивилизация верит, что наши убеждения и решения ткут ткань нашей реальности — ответил Панасий, заставив меня удивленно моргнуть.

— Я не совсем…