В такие моменты жалеешь, что они не могут рассказать, что их беспокоит.

– Спи, малышка, – целую её в макушку и убеждаюсь, что Лиза заснула.

Дверь сверху хлопает, и слышатся шаги. Задираю голову и всматриваюсь в потолок. Как будто сквозь плиты перекрытия начну видеть Олега.

Первый порыв – позвонить ему и спросить, как прошло все. Но я торможу себя. Слегка коробит оттого, что он ни разу не написал за сегодня и не узнал, что и как у нас.

А сейчас просто приехал и сразу пошел к себе.

Прикрываю глаза, укладываясь рядом с Лизкой, и вслушиваюсь в тихие шаги. Он словно ходит из угла в угол.

– Успокойся, он взрослый мужчина и сам может решить проблемы.

Веки тяжелеют, и я все же засыпаю. А просыпаюсь оттого, что ко мне прижимается горячая Лизка.

Вскакиваю и рыскаю по тумбочке в поиске градусника. Трогаю горячий лоб Лизы, а саму начинает потряхивать.

Просто супер! Отличная из меня опекунша, которая просмотрела начало болезни малышки.

И вот видела же, что что-то не то.

Стараюсь дышать спокойно и медленно, чтобы не началась истерика.

Лизка посапывает, но щечки красные, да и сама вся как раскаленная лава. Стараясь не разбудить её, подсовываю градусник и заставляю себя не дергаться, пока жду результат измерений. Сердце ухает куда-то в пятки, когда вижу на градуснике почти сорок.

– Боже! – вскакиваю и несусь в зал, где у Светки аптечка.

Перерываю её в поисках жаропонижающего, но пусто. Переворачиваю коробку на диван. Руки трясутся от волнения, но подходящего лекарства нет!

Закусываю губу и скулю. Возвращаюсь в комнату, слежу за Лизкой, но она с момента, когда я унеслась, даже не пошевелилась и так и спала в той же позе.

Хватаю телефон, нажимаю разблокировку – и ничего! Он темный как ночь.

– Да что такое? – шиплю сквозь зубы и замечаю, что зарядка перетерлась. – Да ладно?

Смотрю на шнур, как будто он от моего взгляда сейчас восстановится и заработает.

Что делать? Куда бежать?

Ещё раз проверяю температуру, но Лизка не становится менее горячей. Температура замерла на одной отметке.

Я понимаю, что нужно сбить как-то такой жар, но как её оставить одну? Я же не помчусь сейчас за лекарствами!

Прикусываю палец, пытаюсь сообразить, как поступить.

В голову приходит только один вариант, который будет менее болезненным в нашей ситуации.

Две минуты… Мне хватит двух минут. Если Олег ещё не спит или я смогу быстро его разбудить.

Взгляд цепляется за коробку с радионяней. Да ладно? Я даже несколько раз моргаю, пока до меня не доходит, что это у меня не галлюцинации и няня вполне реальная.

Боже! Светка вернется, я её расцелую за то, что у неё есть привычка все приберегать на будущее. Это же такая удача, что я наткнулась глазами на эту коробку!

Окончательно выдыхаю, когда понимаю, что няня вполне рабочая и у меня есть возможность бегом смотаться к Олегу и попросить его о помощи.

Усаживаюсь возле спящей Лизки, пока настраиваю это чудо техники. Руки безбожно трясутся, да я и сама как на иголках.

Одно дело, когда ребенок здоров и ничего его не беспокоит, а вот когда ты видишь на градуснике температуру под сорок, становится жутко. И ты не знаешь, куда себя деть.

– Сейчас, малышка, – шепчу, скорее, чтобы успокоить себя и не побеспокоить Лизку, – сбегаю до дяди Олега и попрошу его побыть с тобой или купить лекарство.

Проверяю, насколько безопасно Лизке на кровати, устанавливаю станцию и крадусь к выходу.

Мысленно посылаю все молитвы, чтобы Олег был дома и проснулся.

– Лизок, держись, малышка.

Я тороплюсь изо всех сил и, стоит выйти за дверь, перепрыгиваю чуть ли не через три ступеньки, чтобы поскорее оказаться у Олега.

Звоню и долблю в дверь одновременно.

– Да иду, – орут за дверью, которая резко распахивается, и я чуть ли не вваливаюсь к Олегу в коридор. – Полина? Ты что?

Смотрит мне в глаза.

– Что случилось? – его голос меняется с недовольного на испуганный.

Поднимаю трясущейся рукой няню и пытаюсь отдышаться после короткой пробежки по ступенькам.

– Там Лизка. У неё температура под сорок, а я не знаю, что делать, – последние слова превращаются в скулеж, – я лекарств не нашла. Я… я… я не знаю, куда бежать. Помоги мне.

Олег хватает меня за руки и притягивает к себе.

– Так, для начала успокойся, малыш, – зарывается рукой в волосы и притягивает к груди, за которой долбит сердце, – тут истерики не помогут. Что у неё болит?

Поднимаю ошарашенный взгляд на Олега, и он хмурится.

– Ну да, откуда ты можешь знать, она же не скажет.

Внутри все леденеет, когда я слышу в радионяне хныканье Лизки. Начинаю метаться в руках Олега, пока он меня не хватает сильнее.

– Выдыхай. Иди к ней, а я в аптеку.

– А что делать? – глаза наполняются слезами от бессилия.

Олег выдыхает. И мне кажется, он уже не рад, что мне доверил маленького ребенка.

А я от паники не могу вдохнуть нормально.

– Налей воду в тазик, только комнатной температуры, и протирай Лизку. Ей легче станет. Только ничего не добавляй в воду, никаких уксусов, а то был у наших бабушек такой рецепт. Давай, бери себя в руки. Это не последняя болячка у детей. Они иногда болеют.

Разворачивает меня и подталкивает к двери. А я наконец отмираю и сбегаю по лестнице к себе.

Скидываю на лету ботинки. Руки. Комната. Лизка.

Прижимаю к себе, чтобы её успокоить и самой успокоиться.

Наверху хлопает дверь, и по ступенькам слышатся шаги. Выдыхаю, засекаю в уме время, чтобы как-то отвлечься и не дать себе паниковать.

Сейчас нужно думать в первую очередь о Лизе, а уже потом о себе.

– Ну все, маленькая, я тут. Выходила ненадолго, не бойся, – Лиза всхлипывает и цепляется за мою футболку. Прячет личико в вороте.

Умудряюсь с ней на руках набрать тазик, все как сказал Олег. И только сейчас вспоминаю, как меня так обтирала мама, когда я болела. Тогда с лекарствами был напряг и спасались всякими народными средствами.

Качаю Лизку и пою какую-то детскую песенку.

– И где же ты умудрилась так заболеть, крошка моя?

На часах два часа ночи, и от этого становится сильно неудобно перед Олегом, что потревожила. Сдернула и заставила решать проблемы.

А как матери-одиночки справляются? У них нет вот таких вот Олегов, которые готовы прибежать по первому зову.

– Да уж, повезло нам с Олегом, да, малышка?

В дверь стучат. На пороге запыхавшийся Олег.