— Как «на кой»? Что ты, наших витязей не знаешь? Они если невесту без боя добудут, то она им никогда милой не станет! Да и заметил я, что Ванюша уже по другим стал шастать. А тут невеста похищена, сразу переживания, укоры совести. От всего этого любовь возрастает и все остальные бабы по боку. Свадебку-то сыграли. Теперь, как ни крути, законный муж. Ни одна посторонняя принцесса на него и не глянет. Зачем, когда вокруг холостых богатырей полно?

Ничего не понимающий Антошка неловко переступил с ноги на ногу, и половица под ним предательски скрипнула. Голоса в комнате немедленно затихли. Витязь понял, что кто-нибудь из говоривших может встать и выглянуть наружу. Быть уличенным в подслушивании не хотелось, не богатырское это дело — вынюхивать, но Иванов не зря считал себя очень находчивым человеком. Он старчески кашлянул и, как ни в чем не бывало, пошел вперед. Ну прогуливается человек. Подумаешь!

В комнате у накрытого стола сидели трое: сам Берендей, его пожилая родственница и худой старик.

— Ванюша! Вот уж не ждал! — с фальшивой радостью воскликнул князь. — А я-то думал, вы с молодой женой до обеда спать будете!

При упоминании жены Иванову сразу вспомнилось кошмарное пробуждение.

— Князь-батюшка... — Антошка невольно замялся, не зная, как лучше сообщить страшную новость.

Берендей пригляделся к зятю:

— Да на тебе лица нет! На вот, выпей. Что-то случилось?

Антошка в два глотка осушил объемистый кубок и выдохнул:

— Беда, батюшка! Недоглядел я! Василису ночью не то подменили, не то околдовали.

Родственница со стариком понимающе переглянулись и посмотрели на Берендея:

— Как подменили? Когда?

— Не знаю. Просыпаюсь, а рядом вместо твоей прекрасной дочери лежит какая-то... — продолжить Антон не смог.

— Ты хочешь сказать, что моя Василиса — уродина? — прогремел Берендей, но прогремел как-то тихо.

— Не хочу, — очень быстро ответил Антошка, а потом осторожно пояснил: — Но, может, это не она?

— А кто же?

— Не знаю. Я же помню Василису. Краше ее на всем свете не было, а сейчас в постели лежит... — Иванов поперхнулся и умолк.

Берендей подошел к окошку, за которым продолжал лить дождь, побарабанил пальцами по подоконнику и со вздохом сказал:

— Это почти всегда так, Ванюша. Пока невеста — никого красивее не найдешь, а как стала женой — баба бабой. Принцессы в этом тоже не исключения. Только одни сохраняют свою прелесть неделю, некоторые — и две, а большинство становятся постылыми уже на утро. Сказка недаром только до свадьбы и длится. Потом начинаются будни.

— Я понимаю, но все равно это не она, — без всякого нажима, неуверенно возразил Антошка. — Как вспомню, какой принцесса была в посольском зале...

Родственница вновь переглянулась со стариком, но вмешиваться в разговор не стала.

Берендей продолжал стоять у окна и задумчиво глядеть на слякотный двор.

— Не веришь, князь-батюшка, так пойдем со мной, сам посмотришь, — неуклюже предложил богатырь.

— В посольском зале... — рассеянно повторил Берендей.

Антошка кивнул, хотя князь стоял к нему боком и видеть кивка не мог.

— Я же говорил... — тихо произнес старик, хотя уточнять, что именно было говорено, не стал.

Некоторое время в комнате висело неловкое молчание. Потом Берендей прервал свое занятие и поманил Антошку к себе:

— Подойди сюда, Ванюша. Что ты во дворе видишь?

Откровенно говоря, смотреть во дворе было не на что. Дождь, грязь, унылая серость, словно и не было в природе минутного просветления.

— Ничего, — Антошка невольно пожал плечами. — Паршивая погода. Одно слово: осень.

— Тогда пойдем...

Берендей увлек своего зятя прочь из комнаты. Один короткий коридор, и они оказались в той самой посольской зале, которая так часто поминалась в разговоре.

— А теперь? — Берендей кивнул в сторону парадного окна.

Иванов посмотрел и изумился. Снаружи продолжалась осень, но в ее поэтическом смысле с разлитой в природе легкой печалью и разноцветными яркими листьями на земле и деревьях.

— Но только что был дождь... — не удержался Антошка.

— Он и сейчас идет, — князь помолчал и добавил: — Наверное.

— Как?

Берендей посмотрел на зятя с высоты своих лет и вздохнул:

— Молод ты еще, Ванюша. Ничего не понимаешь в государственных делах. Но это поправимо, научишься.

— При чем тут дела?..

— При том. Приехали в княжество послы другой державы. Что им надо показать? Правильно, что государство наше — лучшее в мире. И природа, и люди, а если надо, то и воины. Вот и происходит прием в этой зале. Стекло-то тут не простое, а волшебное. Его еще дед моей жены у одного могучего чародея в кости выиграл. Теперь уже нет таких чародеев, измельчали. И стекол таких тоже ни у кого не найдешь. А ведь чудное стеклышко. На что через него не глянешь, все лучше кажется. Любая куча мусора клумбою с цветами выглядит. Так же и люди. Причем с наружной стороны эффект тот же самый. Чтобы, значит, подданным нашим их повелители казались мудрее, возвышеннее, красивее. Тут ведь что? Ежели правитель самый-самый, то ему и подчиняться легче. Кажется, что так и должно быть. Есть такая вещь — психология. — Берендей наставительно поднял указательный палец.

И тут до Антона дошло.

— Так это все обман? — внезапно севшим голосом спросил он.

— Почему обман? Обычное колдовство. Причем полезное всем.

Мысли непривычно резво носились в голове богатыря, но ни о какой пользе в них речь не шла.

— А... — начал было Иванов, но оформить мысли в слова не смог.

Однако Берендей прекрасно понял его.

— Я тебе свою дочь навязывал? — очень жестко спросил князь.

— Нет.

— Правильно. Сам добивался. Поздновато на попятный идти. Впрочем...

Князь на редкость красноречиво замолчал, и в этом молчании Антошка расслышал хлесткие удары кнута, шипение раскаленных клещей, поскрипывание ступеней эшафота.

— Я не отказываюсь... — произнес Антошка. Ему вдруг подумалось, что женитьба на Василисе, как бы ни выглядела на самом деле невеста, не такая и большая плата за пребывание в Огранде. Ведь есть же здесь славные подвиги, увлекательные приключения, да и сам он теперь не кто-нибудь, а самый натуральный князь. Это вам не мечтатель без положения и перспектив!

— Ничего, Ванюша. Когда тот чародей стекло устанавливал, у него кусочек лишним оказался. Так он из остатка очки сделал. Теперь они твои.

Берендей отечески положил руку на плечо Антошки и доверительно сообщил: