Ах, вот почему я здесь оказалась!

Гай, который до сих пор не произнес ни слова, скрещивает ноги и впервые смотрит мне в глаза.

— Ну, э-э-э… Я не знаю. В самом деле?

Вероника хмурит лоб и подается вперед, чтобы поближе изучить меня. Чувствуя нарастающее напряжение, Гай начинает собирать со своей рубашки невидимые пушинки.

— В майском номере ты заявила некой брошенной мисс из Чешира, что когда дело доходит до измены, то единственное отличие между мужчинами и женщинами заключается в том, что мужчину легче в этом изобличить. В последнем номере ты выдала кое-что еще более немыслимое. Я цитирую: «Женщины верны по своей природе. Они верны своим друзьям, работе и своим партнерам. И если битва между полами продолжает существовать, то она ведется между верностью и ее противоположностью». И это, должна заметить, далеко не единственное твое противоречие.

Защищайся, Марта! Не сдавайся так просто. Покажи им, из чего ты сделана.

— Но если дело бы заключалось только в твоих противоречиях, я бы так не волновалась. Тут все гораздо серьезней. Получается, что советы, которые ты даешь читательницам, становятся, как бы это лучше выразиться… нереальными. — Она замолкает, чтобы насладиться моей растерянностью.

И тут я чувствую, что мои щеки краснеют от праведного гнева. Теперь я понимаю, что единственным моим преступлением становится тот факт, что я слишком хорошо следую стилю журнала. «Глосс» не пишет о правде. Напротив, он диаметрально противоположен ей. В конце концов, правду невозможно продавать по цене в три с половиной фунта ежемесячно. Ну и, разумеется, вряд ли кто-то поверит, что правда восторжествует над великими рекламодателями.

Нет. «Глосс» не имеет ничего общего с правдой. Он торгует красивыми небылицами, в которые нам всем хочется верить. Он является чем-то вроде пособия для обманщиков и учит, как можно и нужно ловко обманывать других. Касается ли это фальшивого оргазма, искусственного цвета волос или чего-то другого, принцип остается неизменным: реальность отвратительна, утомительна и нуждается в переделке.

Может быть, «Глосс» даже не столько посвящен подделкам, как сам же и является таковой подделкой. То есть, например, раздел гороскопа сочиняет вымышленная личность (неужели Гай не мог подыскать какое-нибудь более приземленное имя и фамилию, нежели «Астра Хоровиц»?).

И тут до меня начинает доходить. Может быть, дело не в том, что я сражаюсь с правдой, а попросту разучилась сочинять небылицы?

— Мое мнение таково, Марта, что нам необходимо что-то срочно предпринять. Каждый месяц нам приходится выдерживать появление нового журнала-конкурента, мать его… И это значительно снижает нашу популярность. Нам нужно, чтобы все снова стало безупречным, как… — «Как твоя задница», — почему-то проносится у меня в голове. — …сто чертей. Я наняла тебя на работу в первую очередь потому, что ты имела четкий и непоколебимый взгляд на любовные отношения. Ты стопроцентно верила в свои суждения, советы и рекомендации. Они даже не были в прямом смысле слова суждениями, а получались у тебя как нечто само собой разумеющееся. Но теперь ты, грубо говоря, получаешься нам не к месту.

— И что же ты предлагаешь? — поинтересовалась я.

— Я говорю о том и прошу тебя, Марта, милая, пойми меня правильно, но для меня Марта Сеймор не является личностью. Вернее, не только личностью. В контексте нашего журнала, а сейчас я не вижу никакого другого контекста, Марта Сеймор является брендом. Ты следишь за ходом моей мысли?

— Да не совсем. Конечно, я не говорю это вслух, а тишь утвердительно киваю.

— И, как все бренды, бренд «Марта» должен иметь постоянные, гармоничные и легко узнаваемые качества бренда. — В этот момент начинает звонить телефон. Вероника снимает трубку: — Ага. Ага. Поняла. Хорошо. Конечно, никто не будет ее спрашивать о весе. Да, десять минут будет в самый раз. М-м-м… О'кей. До завтра. — Она швыряет трубку. — Чертовы знаменитости. Так, на чем я остановилась?

— Ты говорила про бренд Марта, — тут же спешит на помощь Гай.

— Ну, да, все верно. Понимаешь, задача любого бренда дать людям знать, что именно он обозначает. Подумай об Армани, и сразу на ум приходит классицизм, стоящий вне времени, подумаешь о Готье, и тут же представляется изысканная непочтительность, Донна Каран ассоциируется у нас с современным урбанизированным шиком, Томми Хилфайгер неотделим от Американской Мечты. Ну, хорошо, эти люди — законодатели моды, но те же принципы относятся к любому бренду. За ним всегда стоит какой-то идеал. Ну а теперь что касается Марты Сеймор: что вам сразу приходит в голову, когда вы слышите это имя?

Мы с Гаем дружно храним молчание, полагая, что данный вопрос — чисто риторический.

— Ну, если быть честной до конца, то наши читатели не знают, что и подумать, — продолжает Вероника. — Создается впечатление, что ты ведешь какой-то бой. Сегодня ты феминистка, всенародно сжигающая бюстгальтеры, а завтра неожиданно превращаешься в почтенную мать семейства.

Из горла Гая раздается какое-то сдавленное попискивание, похожее на едва сдерживаемый смех. Мое лицо снова становится пунцовым причем скорее от злости, нежели от смущения.

— Как бы там ни было, я предлагаю следующую сделку, — говорит Вероника. — Как я уже настаивала две недели назад, нам надо полностью перестроить весь журнал, на что у нас имеется всего три месяца. И если к тому времени я не увижу заметного улучшения, у меня не останется иного выбора, как уволить некоторых работников журнала. Начиная с тебя.

Начиная с тебя. Слова доходят до моего сознания с такой силой, будто кто-то прокричал мне их в огромной и совершенно пустой долине.

— Что… что ты имеешь в виду? — Мой голос звучит так, что представляет собой нечто среднее между хриплым воем Мэйси Грей и Мардж Симпсон.

— Послушай, Марта. Я надеюсь, ты знаешь, в чем заключается смысл издания потребительского журнала не меньше меня. Если наши продажи будут так же стремительно падать в течение года, то к декабрю дело дойдет до того, что всем нам придется работать на журнал «Вышиваем крестиком». — Губы Вероника сложила в такой тугой «бантик», что кажется удивительным, как ей удается произносить слова почти не разжимая губ. — Короче, я хочу сказать, что, если тебе не удастся вернуть состояние страницы шестьдесят девять к прежнему качеству, на ней будет размещаться совершенно другой материал.

— Какой же? — слабым голосом интересуюсь я.

— Ну, мы с Гаем уже совместно обдумывали этот вопрос — («Вы наверняка не только это совершали совместно», — снова проносится у меня в голове) — и у нас появились весьма интересные предложения. — Ее лицо искажает гримаса чокнутого энтузиаста. — Рубрику можно будет назвать, например, «Секс-материалы» с подзаголовком: «Как заставить своего мужчину быть в форме всю ночь». Фантастично, правда?

Я так понимаю, что это тоже очередной риторический вопрос.

Гай выпрямляется на стуле и, не мигая, смотрит на меня, демонстрируя свое до неприличия красивое лицо: