служить духовной тюрьмой и мавзолеем! «Он облагорожен и одухотворен женским страданием», — сказал о нем один французский гость. Собор величав, спокоен и строг, очень скупо отделан и вовсе лишен росписей. Пол в нем был вымощен черной керамикой, голые стены дышали на затворниц беспощадным холодом. У каждой инокини было здесь свое, строго установленное место и своя «печура» («пещера»), стенная ниша для молитвенных принадлежностей.

Возвращаясь в город, мы еще успеем перед отъездом бросить с моста взгляд на церковь Козьмы и Демьяна.

Этот маленький храм с его типично суздальской колоколенкой глядится в тихую и мелкую воду Каменки вот уже около двух с половиной столетий, а кажется он даже еще старше и архаичнее. И когда вы смотрите на его отражение в воде среди кувшинок и остролистой береговой травы, в сердце вам закрадывается щемящая грусть. То ли вид этой церкви над обрывом вызывает мысль о ее неизбежной обреченности оползню, то ли вы просто услыхали нетерпеливый гудок вашего автобуса. Пора прощаться с Суздалем, а это всегда грустно. Город-музей остается в памяти каким-то почти неправдоподобным, как сновидение.

Расставаясь с ним, всегда испытываешь каким-то уголком сердца тайный страх, чтобы, подобно древнему Китежу, и этот город не исчез из глаз, не погрузился в зачарованные воды Светлояра-озера!

Златоглавый Владимир

Когда на Руси еще не знали слова «Москва», Владимир был уже внушительным городом-крепостью Ростово-Суздальской земли.

Еще раньше, задолго до сооружения этой крепости, возник среди девственных лесов над Клязьмой безыменный русский поселок. Предполагается, что на ничейных землях осели предприимчивые ремесленные и торговые люди, покинувшие старые боярские города Залесья — Суздаль и Ростов. К началу XI века поселок уже разросся. В конце века воинственный черниговский князь Олег, тот самый, что, по выражению «Слова о полку Игореве», мечом крамолу ковал, завладел Муромом и заручился поддержкой рязанских и муромских бояр, давно мечтавших пограбить ростово-суздальских князей.

И вот во главе большой рати Олег вторгся в северные наследственные владения Владимира Мономаха, опустошил и Суздаль и Ростов, сжег множество деревень и сел. Это, собственно, и была первая большая феодальная война на Руси, когда по русской земле

…редко оратаи кликали,

но часто вóроны каркали,

трупы деля меж собой.

Каркали вóроны и над клязьминской поймой, где немало полегло княжеских дружинников и боярских ратников.

В те тяжелые годы князь Владимир Мономах смог сполна оценить оборонное значение высокой гряды холмов над Клязьмой. Это был естественный рубеж, будто созданный самой природой для прикрытия Суздаля с юго-востока, со стороны Рязани и Мурома. Тогда-то безыменный поселок и получил княжеское имя Владимир.

Тысячи дубов-великанов, вековых елей и сосен пали под топорами горододельцев. Землекопы приспособили глубокие природные овраги для системы рвов, земляные валы опоясали средний холм. По гребню вала выросла рубленая стена, а из-за нее поднялась глава первого владимирского храма — церкви Спаса, рядом с княжеским теремом. Работы велись с конца XI века, а к 1108 году летописец засвидетельствовал, что крепость и храм готовы. Этот год и принято считать годом рождения города Владимира.

Сын Мономаха, Юрий Долгорукий, окончивший свои многотрудные дни в далеком Киеве, основал в Ростово-Суздальской вотчине много укрепленных городов — Переславль-Залесский, Юрьев-Польский (от слова «ополье»), Дмитров, Звенигород. Он же усилил кучковскую крепостцу Москву (постройкой ее, кстати, непосредственно руководил сын Долгорукого, князь Андрей Юрьевич, впоследствии прозванный Боголюбским).

В разросшийся уже многолюдный город Владимир, под защиту его стен и воинов, успели перебраться сотни иногородних жителей, в том числе и немало киевлян, измученных в родном крае непрестанными усобицами, поборами и произволом. Новый град, хотя и далеко отстоял от «матери градов русских», все же напоминал киевлянам их родные места. Подобно Киеву, Владимир занимал прибрежные кручи. Высокая гора с крепостью получила название Печернего города, а киевские названия рек — Почайна, Ирпень, Лыбедь были перенесены на здешние притоки Клязьмы.

Став киевским великим князем, Юрий Долгорукий послал Андрея в Вышгород, намереваясь завещать сыну киевский стол. Но Андрей ослушался. Вопреки планам отца, разгневав его, Андрей покинул Вышгород и самовольно, в 1155 году, вернулся на север.

Он рассчитывал сделать стольным градом Руси не ослабевший, хотя и по-прежнему великолепный, Киев, а родной Владимир. Крупные вотчинники противились объединительной политике, но Андрей мог опереться на горожан, заинтересованных в защите от бояр. Князь создавал себе свиту и дружину из «милостьников», получавших жалованье, наделы, должности, а то и жительство при дворе, почему и стали со временем называть это новое сословие дворянами.

Нетерпеливый, жестокий, самоуверенный Андрей Юрьевич воздвиг себе загородный замок недалеко от впадения Нерли в Клязьму. Для торговых гостей этот замок — Боголюбово — должен был служить как бы преддверием к княжьему граду — Владимиру.

Чтобы все эти начинания выглядели не причудами самовластия, а исполнением божественной воли, Андрей Боголюбский привлек духовенство. Уже свой отъезд из Вышгорода он обставил многозначительной церемонией, сыгравшей важную роль в возвеличении Владимира.

В вышгородском храме находилась знаменитая икона XII века, впоследствии получившая название Владимирской богоматери. Это изумительное произведение древнего, вероятно, греческого живописца, пережило века и сохранилось поныне: икону можно увидеть в Третьяковской галерее. Уже в глубокой древности сильное впечатление на зрителей производила трогательная человечность, высокий строй чувств, искусно выраженные в лицах богородицы и прильнувшего к ней щекой младенца Христа. Такой тип икон именовался «Умилением». Церковь провозгласила эту икону чудотворной, приписав ее кисти евангелиста Луки (по преданию, жившего в IV веке!). Окруженная всеобщим поклонением, икона эта была известна каждому верующему на Руси, привлекала в Вышгород толпы паломников-пилигримов… И вот эта киевская святыня пожелала сойти с места!

Куда же она вознамерилась следовать? Оказывается, в залесский край, сопровождать князя Андрея!

Икона вместе со священниками, княжеской свитой и самим князем Андреем совершила в 1155 году трудный путь на север. В пути происходили «чудеса». Так, достигнув устья Нерли, кони, впряженные в возок, внезапно стали как вкопанные, а ночью, когда князь спал в своем походном шатре, богородица явилась ему и повелела воздвигнуть здесь храм. Князь дал обет, и утром кони легко стронули возок с места. Желание богородицы удивительно совпало с планом самого князя построить для контроля речной торговли Владимира отдельный боголюбовский замок при впадении Нерли в Клязьму! А прибыв во Владимир, икона «отказалась» ехать дальше, в Ростовскую епархию, и предпочла стать Владимирской.

Очутившись в руках владимирского духовенства, икона стала очень щедрой на дальнейшие «чудеса». О них было сочинено даже особое сказание, рассчитанное на простой народ и поэтому