Томка вздрогнула, будто ее укололи булавкой пониже спины.

— Где? — переспросила она внезапно осипшим голосом.

— На приеме у графини М., — сказал Тинкет как ни в чем не бывало. — Закрытая вечеринка для местной и привозной богемы. Сложная публика: авангардные художники, нефтяные магнаты, актеры и продюсеры, звезды всякие… Этих ничем не удивишь. Но платят хорошо и неплохие перспективы встретить нужных людей.

— Много гостей будет?

— Да. Говорят, сама Сара-Джессика Паркер придет и пара голливудских знаменитостей. Будут люди из Вегаса, которые работали с Зигфридом и Роем.

Момент был самый подходящий.

— Еще я там буду, — сказала Томка самым непринужденным тоном.

— И этот, как его… Стоп! Что вы только что сказали?

— Только что? — Томка состроила задумчивую физиономию. — Так-так, дайте подумать… Кажется: «Еще я там буду».

— Где? — спросил Тинкет и тут же опомнился. — На приеме у графини М.?

— Именно, — кивнула Томка. — Мне обещали, что меня внесут в список гостей.

— О! — фокусник задумался. — Вот как… В список гостей? Так вы знаменитость?

— Наверное, можно сказать и так, — Томка вздрогнула, вспомнив про полмиллиона просмотров. Впрочем, у каждого свой путь к славе.

— То-то мне кажется, что я вас уже видел! А какая именно знаменитость? Вы певица? Или знаменитая романистка?

— Я актриса, — сказала Томка, смутившись от того, как это прозвучало. Актриса, как же! Но и иначе не скажешь.

— Погодите, — Тинкет нахмурился. — Но вы же сами говорили, что не снимаетесь в кино. Я отлично помню…

— А я и не снимаюсь. Я актриса уличного театра. Пантомима, клоунада… хм… танцы на ходулях. Еще я помещаюсь в зеленый чемодан.

Томка прикусила язык. Про чемодан можно было и не упоминать.

— Помещаетесь в чемодан? — растерялся Тинкет. — Зачем?

Но прежде чем Томка смогла подобрать достойный ответ, фокусник сам догадался:

— А! Каучук? — Тинкет употребил старинный цирковой термин, обозначающий это направление акробатики.

— Самую капельку.

— Не думал, что сейчас это популярно. Мне казалось, такие штуки вышли из моды в прошлом веке. Ох, извините, не хотел вас обидеть.

Томка отмахнулась.

— Никаких обид. До вчерашнего дня я и сама так думала.

Но лицо фокусника оставалось хмурым, словно на него упала тень от набежавшей на солнце тучки. На лбу появились морщины, взгляд затуманился…

Томке стало не по себе. Неужели новость о том, что она актриса уличного театра, шут и клоун, так его огорчила? Может, Тинкет на дух не переносит уличных артистов? Тогда все ясно. Сам-то он, поди, выступает только на сцене и на закрытых вечеринках, где платят хорошие деньги. Томка терпеть не могла зазнайства и потому обиженно надула губы и задрала нос. Кстати, не очень-то ей и хотелось произвести впечатление. Как такая идея вообще могла прийти в голову?

Тинкет, который не подозревал, какие черные мысли его мрачный вид вызвал у сидящей напротив девушки, продолжал хмуриться и морщить лоб. Как всегда, когда пытался что-то вспомнить или поймать ускользающую мысль. Исподлобья фокусник посмотрел на Томку… На мгновение показалось, что девушка чем-то огорчена или злится, но, видимо, только показалось. Тинкет не видел причин ни для того, ни для другого. Ее лицо, серьезное и смешливое одновременно, где он мог его видеть? Акробатка, каучук…

Тинкет хлопнул себя по лбу.

— Бинго!

От неожиданности Томка аж взвилась на стуле.

— Что вы кричите! Со мной чуть родимчик не приключился.

— Прошу прощения, синьорина. Просто я вспомнил, откуда я вас знаю.

— Откуда же?

— Я видел афишу с вашим портретом.

Томка склонила голову на бок.

— Мою афишу?!

— Ну! — сказал Тинкет, крайне довольный тем, что память над ним сжалилась. — Вы же эта… Резиновая Принцесса.

Томка была девушкой сообразительной. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы понять, о чем говорит фокусник. Как же она могла забыть о фамильном привидении! Вот ведь настырное создание — даже за романтическим обедом (Томка упрямо твердила, что никакой романтики в этом обеде нет) от него не скрыться.

— Ах, афишу! Боюсь, вы ошиблись. Во-первых, Принцесса не Резиновая, а Гуттаперчевая — есть разница. А во-вторых, это не моя афиша… Моей прабабки. Она была знаменитой цирковой гимнасткой и когда-то выступала в Венеции.

Фокусник был озадачен.

— Прабабки? А для своего возраста она неплохо выглядит.

— Ну, это же старые афиши, — объяснила Томка. — Где вы их нашли? В антикварной лавке?

— Нет, — сказал Тинкет. — Афиша была свежая. Такая свежая, что краска еще не высохла.

— И чего только не придумают! — возмутилась девушка. — Использовать старинный плакат, чтобы сэкономить на дизайне!

— Почему старинный? Я такого не говорил. Дизайн там был современный… Такой — немного под ретро, но сразу видно, что никакое это не ретро, а сделано в фотошопе.

В фотошопе? Что ж, это многое объясняло. Видимо, кто-то просто использовал образ Томкиной прабабки со старинного плаката.

— Что же та афиша рекламировала?

— Театр, — сказал Тинкет. — Как же там… Театр Ужасов доктора Коппелиуса. Хорошо еще, не Калигари. Если я правильно понял, это что-то вроде старинных шоу уродов: Резиновая Принцесса, Самый Старый Человек на Земле, Белый Великан. Не люблю я такие штуки. Мне казалось, они вообще вне закона… Но нет, неделю назад гулял по Кастелло и наткнулся на афишу. Думал даже посетить мероприятие, но не смог себя пересилить.

Томка сжалась.

— А на плакате не было такого… карлика в маске «доктора чумы»?

— Как же не быть? Был. В маске, с тросточкой… Жуткий тип. Понимаю, что только портрет, а все равно мурашки по телу.

— Хм… Так где, говорите, вы видели ту афишу? Сможете показать?

— Завтра — несомненно. А сейчас нам пора бежать. Прием у графини скоро начнется. Опоздаем — рискуем пропустить закуски.

Когда они добрались до палаццо графини М., на Венецию уже опустились стылые сумерки. Небо оставалось чистым, но от Канала поползли хлопья удивительного тумана бледно-зеленого оттенка. Узкие и темные улочки из-за него становились еще темнее и уже, дома расплывались и дрожали — того и гляди исчезнут. Редкие прохожие превращались в беззвучные тени, и только на барельефы туман не действовал. Томке казалось, что она идет по призрачному лабиринту, из которого на нее то и дело выскакивают уродливые каменные рожи и таращат пустые глазищи.

Томка не была трусихой, но сейчас едва сдерживалась, чтобы испуганно не вскрикнуть и не схватить Тинкета за руку. Обыкновенный рефлекс, но Томка не собиралась идти на поводу у каких-то там рефлексов. На всякий случай, дабы не пасть жертвой соблазнов, она спрятала руки глубоко в карманы пальто.